Чистосердечное признание или Похождения борзописца, которому не сиделось на месте. Михаил Васильевич Шпагин

неожиданное. Например, как в первые дни кампании чекист привёл неизвестного в штатском, попросил помочь, и, откозыряв, удалился. Неизвестный сказал, что нужно сверхсрочно разработать устройство, которое могло бы с помощью посланного из Москвы радиосигнала взрывать заряд, в какой бы точке страны он ни находился. Наутро незнакомец получил схему, собранный из того, что оказалось под рукой, опытный образец, инструкцию к употреблению. Внимательно осмотрел и вдруг вынул деньги:

      – Возьмите, пожалуйста, очень прошу. Я знаю, как сейчас тяжело. А провести официально – значит нарушить тайну.

      Отец подозревал, что взрывы в занятом немцами Минске не обошлись без его участия… Это был единственный «левый» гонорар, когда-либо полученный военным инженером.

      Помню, кто-то расхваливал американскую технику, которую мы получали по лендлизу.

      – Отличная была техника, – согласился отец. – Видел, как во Владивосток привозили «Виллисы», чтобы отправить их морем обратно в Штаты. Машины заранее ремонтировали, думали вернуть, как положено, в полном порядке. А американцы их прямо в порту под пресс – чтобы перевозка металла обошлась дешевле. Как я тогда жалел, что с собой пистолета не было…

      Военный инженер приехал в Севастополь на следующий день после освобождения. По его словам, в городе оставалось лишь одно неразрушенное здание, и его поселили на выпущенном в Америке торпедном катере. Удобная каюта, а главное – окружение: молодые моряки-смельчаки, и с питанием проблем никаких. Несмотря на предупреждение, отец искупался в море и подцепил какую-то тяжелую болезнь. Его срочно отправили в госпиталь. Вернувшись домой, он долго вспоминал разрушенный город, а прежде всего – молодых торпедистов. И объяснял, что эти ребята лишь чудом могут избежать смерти. Их задача – подойти к вражескому кораблю поближе, выпустить торпеды, развернуться и умчаться как можно дальше. Обычно в этот момент катер и настигали вражеские снаряды.

      Изобретение, над которым работал военный инженер, позволило бы обнаружить и определить координаты вражеского судна на большом расстоянии и уничтожить его с помощью артиллерии или авиации. И эту задачу отец успешно решил.

      Иногда меня называли маменькиным сынком: не ругается, не дерётся, не учится курить. Но на самом деле я рос папенькиным сынком, именно он был в семье главным авторитетом.

      …Сижу, как зачарованный. Отец читает вслух Жюль Верна. Мы вместе следим за капитаном Немо, обсуждаем его приключения, спорим. Папа и сын увлечены одинаково. Такие часы, даже минуты, выдавались редко. Заниматься воспитанием отцу было некогда – он не то что дома, в Москве мало бывал. Всё по морям, по волнам, в дальних командировках.

      Ещё до революции отцу подарили сломанную настольную электрическую лампу. Он её починил, а после 1917-го года выучился на монтёра. В сарае долго хранились «когти». Прикрепив их к обуви, можно было легко и быстро взобраться на любой столб. Потом монтёр-электротехник превратился в страстного радиолюбителя, стал инженером, изобретателем.