Феи Гант-Дорвенского леса. Марина Александровна Беляева

их кормишь, – думала она. – Может, и с этим маленьким чудаком дело обстоит так же?».

      – А что ты хочешь мне сказать? – недоверчиво спросила Кейтилин. – А то обманывать нехорошо!

      – Какая ты наглая, принцесса. Накорми, а потом скажу. Думаешь, вы одни устали за целый день?

      Карлик с усмешкой продолжал глядеть на девочку, точно подзадоривая её подойти поближе. Кейтилин не знала, что ей делать: с одной стороны, ей казалось, что что-то тут нечисто, а с другой – не обидит ли она его своим отказом ещё больше? Не наживут ли они с Тилли себе нового врага?

      – Ты подойди, не бойся. Я не кусаюсь, – и карлик, словно опровергая свои слова, улыбнулся, демонстрируя желтые гнилые зубы, торчащие, как остро наточенный частокол. – А не то расскажу твоей подруге, кто ты такая и зачем идёшь в столичный замок.

      – Эй, это нечестно! – воскликнула с негодованием Кейтилин. Веки спящей Тилли дернулись, и Кейтилин на секунду обрадовалась, что разбудила её; но ничего подобного, девочка продолжала спать крепким сном.

      – Не кричи, а не то разбудишь, – проворчал гость. – Ну неужели тебе жалко хлеба для голодного путника?

      Кейтилин стиснула кулаки. Карлик поступал очень умно, раз за разом надавливая на самое больное: как будто он заранее знал, что Кейтилин очень совестливая, и ей будет стыдно показать себя жадиной или лгуньей.

      А если и в самом деле знает?..

      – Ну ладно, – наконец произнесла Кейтилин недовольным голосом. – Вы правы, я вела себя непочтительно. Конечно, мне не жалко для вас хлеба.

      И, чтобы доказать свои слова, она отщипнула от грубого каравая большой кусок. Карлик довольно заулыбался: вероятно, он и в самом деле был очень голоден, однако почему-то не делал ни шага за пределы пещеры.

      «Если он попытается меня утянуть, – напряженно думала Кейтилин, медленно обходя костёр, – схвачусь вот за тот уступ. И закричу. Хотя зачем ему это делать?».

      Огонь позади Кейтилин вспыхнул, но затем опал, словно подгоняя девочку вперёд. Кейтилин мягко ступала по жесткой земле и уже пожалела о том, что так легко приняла слова незнакомца; это же так глупо, спорить о всякой ерунде!

      Но она дала слово, и теперь непременно должна его сдержать.

      – Ну же, смелей! Я тут с голоду умру, пока ты дойдёшь!

      – Не умрёте, – тихо проговорила Кейтилин, подходя к самому краю пещеры.

      Она сделала шаг, и тут же всё исчезло: и маленький человек, и глубокая темнота, и хлеб в руке Кейтилин, и мрачные стены со свисающими сталактитами. Нога девочки скользнула вперёд, и она, чувствуя, что теряет равновесие, начала кричать и отчаянно махать руками, падая вперёд…

      ***

      – Ты что, дура, что ли, совсем?! Совсем ненормальная, да?!

      Смуглые руки Тилли прожгли одежду Кейтилин насквозь и сильно опалили кожу, но девочка не замечала этого. По её телу пробегала крупная дрожь, ноги тряслись так сильно, что едва удерживали вес тела, а глаза с ужасом смотрели на развернувшееся перед ними зрелище: под утёсом, на краю которого стояли девочки, пролегал гигантский