Феи Гант-Дорвенского леса. Марина Александровна Беляева

случаях надо говорить. Кажется, ей следовало рассказать какую-то нелепицу, но какую?.. А-а-а, голова дырявая, всё забыла!

      Феи громко перешептывались, глядя на Тилли, а когда её рассеянный взгляд падал на них, то они прятались кто куда. Но девочка не обращала на них внимания, силясь вспомнить заветные слова, рассказанные матерью. Может быть… может быть просто вспомнить какую-нибудь историю? Феи раскрывают себя, если слышат что-то совсем необыкновенное. Или нет? Или это работает не на всех фей? Проклятье, хоть бы вспомнить мамины слова!

      – Тилли!

      – Однажды я видела человека, который ехал на козе, – дрожащим голосом произнесла Тилли: она так и не вспомнила заветных слов, поэтому решила придумать свою глупую историю. Ох, наверняка она поплатится за это! – Задом наперед. А на заду у него продырявились панталоны! У козла, а не у человека. Вот, а потом он остановился и начал пить лужу из пива…

      Пока девочка говорила, лес молчал: не трещали даже феи вокруг, завороженные её историей. А потом… потом вдруг всё разразилось искренним, самозабвеннм хохотом, таким громким, что Тилли заткнула уши руками: смех маленьких и не только маленьких созданий оглушал и заставлял уши болеть от невыносимого шума. Внезапно девочку схватили за подол, и Тилли с визгом вцепилась в юбку, испугавшись, что она упадёт на землю – и неожиданно оказалась на земле сама, прижатая собственной деревянной рогатиной.

      Глава 8

      Нападавших было около десятка – или, может быть, чуть побольше. Они смеялись, тыкали в Тилли пальцами, корчили зверские рожи и вообще пугали её. У них были гигантские вытянутые головы, похожие на звериные морды – то ли из-за пышных бакенбард, безобразно торчащих во все стороны, то ли из-за крошечных голубых носов, черных смеющихся глаз и кожи, покрытой жесткой и короткой шерстью. На них были яркие курточки, а у того, кто сидел на груди упавшей Тилли и прижимал её к земле рогатиной, ещё и шапочка с перьями и бусинками. А ещё длинные уши, огромный улыбающийся рот, трубка, пускающая вонючий дым, и маленькие мешочки на поясе…

      До того Тилли никогда не видела фир-дарригов. Они жили в основном на лесных дорогах и устраивали дурные проказы: обманом заставляли людей петлять и падать в болота, сдергивали юбки с девиц, а потом в таком виде заводили их в дома к разбойникам, заставляли мать нечаянно убить свое дитя, а потом кормить молоком кого-нибудь из безобразных фей… Но к городу они близко не подходили, а у Тилли хватало мудрости с её даром не выходить в лес.

      Теперь же она видела главных шутников Гант-Дорвенского леса прямо перед собой, и ей было страшно.

      – Я никогда не слышал, – заговорил фир-дарриги, прижимавший её к земле, и голос его звучал хриплым и одновременно с тем лукавым, – такой откровенной чепухи! Поздравляю, девочка, ты смогла нас всех удивить!

      И феи засмеялись. Каждый из них выкрикивал отдельные фразы, вроде «Молодец, девчонка!» или «Такую чушь придумала!», но все это сливалось в общем хихиканье, гоготанье и безудержном хохоте. Не смеялся только один, тот, кто держал Тилли за горло; он всего лишь широко улыбался