Научное доказательство любви. Том 3. Альфред Ямамото

на чердаке,

      как будто черти вышибли окошки,

      и домовой в бумажном колпаке

      порезал о стекло босые ножки.

      Вздохнёт рояль, тяжёлый и больной,

      сыграть захочет Баха или Листа,

      но чья-то тень со сгорбленной спиной

      в углу за печкой кашляет и злится.

      Утешится, уснёт печальный гном —

      на пухлых щёчках розовые пятна.

      И только осень плачет под окном.

      А кто её обидел – непонятно…

      Этюд с водопроводной трубой

      Скрипела рама. Ветер выл.

      Озябший дождь чечётку бил.

      Водопроводная труба уже взяла четыре ноты.

      Кряхтел и охал старый клён,

      летели листья на балкон,

      и заползала в скучный дом тоска осенней непогоды.

      Щенок устал и спал в углу.

      Валялась обувь на полу.

      На кухне капала вода. На тумбочке стояли розы.

      Журчало с потемневших крыш.

      В стенном шкафу шуршала мышь,

      а кот за этим наблюдал, удобной не меняя позы.

      За стенкой мучили баян,

      в три горла пели про туман.

      Фальшивым дискантом вдали перекликались электрички.

      Дождь перестал часам к пяти.

      Но было некуда идти.

      И лишь будильник на столе бежал куда-то по привычке.

      «Ранние сумерки, признаки осени…»

      Ранние сумерки, признаки осени.

      Призраки прошлого в лиственном шорохе.

      Будто сорвали и под ноги бросили

      клочья афиш. И рекламные сполохи

      гаснут в каких-то иных измерениях.

      Там по-кошачьи урчит непогода.

      Там каждый вечер – канун воскресения.

      И дня рожденья. И Нового года.

      Память – печали осенней наперсница.

      В тёмной аллее рассыпано золото.

      Робкий фонарь неуверенно светится.

      Жухнет трава в ожидании холода.

      Зябнут на окнах помытые кактусы.

      Месяц – фасолька. А звёзды – горошины.

      Свет ночника фиолетово-сказочный.

      И леденцы под подушку положены.

      «Шлагбаум. Ржавая чугунка…»

      Шлагбаум. Ржавая чугунка.

      Рассеянный осенний сплин.

      Попутчик, долговязый юнга,

      свистит про остров Сахалин.

      Он прав… хоть врёт в известной мере

      про широту и синеву.

      Но мы должны во что-то верить,

      чтоб удержаться на плаву.

      О, Господи, Отец Небесный!

      В трясучем, стареньком авто

      заводятся такие бесы,

      похожие на чёрте что…

      Чёрт знает как, бог весть откуда,

      по капельке и по чуть-чуть

      в кровь затекает муть и смута

      и выворачивает суть.

      В пустую голову поэта

      такая лезет чепуха,

      что, Бог, избави от греха…

      (особенно, когда без света!)

      …Про райский остров Сахалин

      свистит голубоглазый юнга.

      Святой отец, как сукин сын,

      в углу, с фонариком, один

      листает постулаты Юнга.

      Мы ждём. Вагоны