Модель. Николай Удальцов

– это страсть, верность, нежность и совесть, идущие вместе».

      Потом подумал, что смог бы написать картины на эту тему, но как-то все не складывалось, до тех пор, пока я не встретил тебя.

      И теперь мне нужно подумать.

      – А что вы хотите написать с меня?

      – Страсть.

      – Классно.

      Как у Онегина с Татьяной, – улыбнулась Злата, и я улыбнулся в ответ девочке, вспомнившей классика:

      – Как у Ленского с Ольгой.

      – А Ленский – это… кажется… – Злата явно пустила свою память в разнос, а я слегка удивился:

      – Ты не помнишь, кто такой Ленский?

      – Ленский? А на фиг мне помнить всех этих революционеров?..

      …Вот так…

      …После этих слов обнаженной красавицы, ясными глазищами смотревшей в мои глаза, у меня отвисла челюсть.

      Хорошо, что ненадолго.

      И моего хождения в удивление девочка, кажется, не заметила.

      В одной комнате, друг напротив друга, находили себе место два продукта эволюции человека, говорившие на одном языке, смотревшие на часы, показывавшие одинаковое время, но являвшиеся разными формами жизни.

      Да и эпохи у нас оказывались разными.

      Тот мир, в котором жил я, уходил в прошлое, независимо от моих желаний и устремлений.

      И единственное, что я мог противопоставить приходящему миру – это понимание того, что представлял поколение, которое не только никем не стало, но даже и не решило, кем оно хотело бы стать.

      Строителей коммунизма из нас, слава богу, не получилось.

      Но и нестроителей, впрочем, – тоже.

      Объявив свое образование лучшим, мы так и не определились с тем – зачем его получаем.

      А новый мир образовывался независимо от образования.

      И демонстрировал свои критерии понимания истин: думай, как хочешь – делай, как надо…

      …Пока я раздумывал об этом, Злата выпрямилась, встала передо мной и, поставив ножки чуть шире плеч, стала раскачиваться из стороны в сторону, перенося вес с одной ноги на другую, умудряясь при этом подниматься на носочки.

      – Ну что? – прошептала она. – Глупая я?

      – Нет, друг мой. Это слово здесь не подходит, – я отвечал ей так же тихо.

      – Глупая! Глупая!..

      А вы, умники? Начитались книжек, наслушались чужих слов и решили, что все понимаете. – Это уже было похоже если не на революцию, то – на бунт.

      По крайней мере – коммунального масштаба.

      – Злата, мы понимаем далеко не все, но знания никогда не мешали пониманию.

      – Какие знания?

      Вот вам вдолбили в голову, что с молодой девушкой спать нельзя, вы и повторяете.

      И еще и называете это православным воспитанием. – Констатация параметров ситуации завершилась вопросом:

      – А почему же, если нельзя до восемнадцати, девочка созревает в двенадцать?

      Как это Бог такую промашку допустил?

      – Ну… – понимая, что говорю ерунду, я сопротивлялся довольно вяло, просто не желая сдаваться без арьергардного сражения. – Наверное, Бог посылает нам испытания.

      – Так, по-вашему, Бог – это