Модель. Николай Удальцов

для такой худышки у нее оказался вполне взрослым; и это была еще одна маленькая неожиданность дня, который с неожиданностей и начался.

      Но, даже орудуя вилкой, Злата не умолкала:

      – Так, значит, вы меня все-таки рисовать станете?

      – Конечно.

      Что тебя удивляет?

      – Ничего.

      Я-то думала, что вы меня просто откроватить хотите.

      – А что, по-твоему, значит – откроватить? – я решил перехватить инициативу.

      И это перехват для меня заключался в том, что мне пришлось изображать человека, сумевшего принять не только слова, используемые ей, но и ее представления о жизни.

      Но моих сил и моего жизненного опыта хватило только на одну ее фразу:

      – Ну, это – замуж; только без штампа в паспорте.

      Не знаю, до чего довел бы наш разговор, но на этот момент дальнейшие рассуждения девушки о замужестве нам пришлось приостановить, потому, что Злата отставила пустую чашку из-под кофе и констатировала наличие решительности:

      – Я готова.

      Что нужно делать? – И я не нашел ответа на ее вопрос.

      Вот так, доживешь до седых волос, а так и не научишься говорить молодой женщине, знакомой меньше суток, что ей нужно раздеться.

      Но, главное, я не знал, какими словами сказать молоденькой девушке о том, что модель раздевается не для мужчины, а для эпохи.

      Вместо всего этого я просто сказал:

      – Если тебе будет холодно, скажи. Я включу обогреватель. – И в ответ она внимательно посмотрела в мои глаза:

      – Яснее не скажешь. – В этих словах Златы не было ничего от кротости: «Придется покориться», – но было очень много от призыва: «Вперед! В атаку!..»

      …Я, конечно, ощущал деликатность ситуации и отвернулся, занявшись установкой холста на мольберте.

      Это действие заняло у меня не больше минуты-двух, но, когда холст был установлен, я услышал голос Златы:

      – Можете смотреть.

      Я одета голой…

      …Я посмотрел на нее.

      Передо мной стояла обнаженная девушка, и ее кожа казалась такой тонкой, что сквозь нее была видна душа.

      И душа эта была откровенной настолько, что я молчал.

      А Злата, опустив глазки, сведя руки за спиной, едва заметно поводила плечами, ничего не пряча, словно говоря: «Вот… Это все, что у меня есть».

      Удивительная вещь – эта девушка оказалась одновременно и тем, что я ждал, чем-то совсем иным.

      Я собирался писать картину под названием «Замкнутое пространство», картину, в которой человека и мысли должно было быть поровну.

      А передо мной стояла женщина, в которой было поровну человека и чувства.

      И одного этого хватало на то, чтобы изменить свои планы.

      Планы, вообще, необходимая творческому человеку вещь.

      Только имеющий планы пусть не всегда узнает, что делал, но что он не сделал – может выяснить совершенно точно…

      …В этой то ли девочке, то ли женщине было все, что могло помочь художнику, для того, чтобы писать картину.

      Дело в том, что у каждой модели есть какие-нибудь