Охотился лис на жаворонка…. Ланиус Андрей

проводит у подруги в Сестрорецке. Собственно, сезон-то заканчивается. В воскресенье поеду ее забирать.

      – А дочка, вероятно, уже взрослая?

      – Двадцать три.

      – Учится?

      – В Ветеринарной академии.

      – Женихи, наверное, проходу не дают?

      Он помрачнел. Похоже, я ненароком задел какую-то больную струну.

      – Понимаешь, Дима… Яночка – очень своеобразная натура. Глубокая, сильная, воспитанная на настоящей литературе и хорошей музыке. Она многого добьется. Я горжусь ею… – Голос его задрожал и неожиданно он круто переменил тему: – А у вас в Забайкалье уже, наверное, белые мухи летят?

      Впереди показался пестрый базарчик. Я попросил водителя ненадолго остановиться.

      Тот припарковался у обочины.

      Касаев вопросительно посмотрел на меня.

      – Скромный сюрприз… – Я выбрался из салона и нырнул в толпу.

      У разговорчивой старушки я купил два вместительных и прочных пакета и, пробежав вдоль торговых рядов и ларьков, наполнил их первым, что бросилось в глаза. Сюда вошли две большие грозди бананов, по килограмму апельсинов и помидоров, палочка копченой колбасы, упаковка ветчины, коробка шоколадных конфет, коньяк, шампанское и двухлитровая емкость с малиновым лимонадом. Надеюсь, пакеты выдержат? Что-то я еще забыл… Ах да, Бонифаций и Маркиз! Я прихватил банку «Вискас» и в завершение, не торгуясь, купил у бойкой цветочницы букет красных роз.

      (Или – «рож»? Нет, все же для северного уха «роза» звучит приятнее.)

      Касаев, завидя мою поклажу, пришел в ужас.

      – Дима, это слишком! Ты ставишь меня в неловкое положение.

      – Перестань, Гарик. Все нормально. Тем более что я трачу представительские.

      – Хорошо, коли так, – смирился он. – За мной не заржавеет. Но давай условимся, за машину плачу я.

      – Хозяин – барин.

      Хмель из него выветрился, минимум на две трети.

      Порывшись в кармане, я протянул ему пакетик.

      – Что сие?

      – Мятные таблетки.

      – А! Давай!

      Он задумчиво повертел пакетик в руках.

      – Да, Дима, слово надо держать! У меня осталось около ста сорока тысяч. Сто отдаю Ларочке – решено!

      Наверное, с такой экспрессией Галилей восклицал: «И все-таки она вертится!»

      Еще немного, и машина притормозила у девятиэтажки, как две капли воды напоминающей ту, в которой обитала Алевтина.

      Первым на тротуар выбрался Касаев.

      – Давай мне пакеты.

      Он бережно, как младенцев, прижал их к себе, но, заметив, что я расплачиваюсь с водителем, снова полез в салон.

      – Димка, мы так не договаривались!

      – Перестань, Гарик, это же представительские…

      – Все равно! Ты пользуешься тем, что у меня заняты руки. Ладно, но учти, что теперь я твой должник.

      Мы обогнули дом, вошли в один из центральных подъездов и в урчащем лифте поднялись на восьмой этаж.

      Дверь на звонок открылась сразу же.

      В