Избранница Наполеона. Мишель Моран

не прижать его к себе, не прикоснуться к его лицу, не взъерошить ему волосы. – Какая разница, во что она одета?

      – Может быть, и никакой! – с жаром отвечает Меттерних. – Но эти правила не я устанавливаю. Не нравится – говори с императором Франции!

      – Но мыться-то мне самой хоть разрешается?

      – Конечно. – Меттерних вздыхает, и я в первый раз читаю в его лице намек на сочувствие. – Ваше высочество, угодить этому человеку будет нелегко. Он упрям, ревнив и полон честолюбия. Но он также и мечтатель. Это уже кое-что.

      Когда все расходятся, Адам остается ждать меня в холле перед Голубой гостиной.

      – Ты можешь отказаться, – говорит он, прильнув к самому моему уху, и меня трогает его готовность биться за меня.

      – Я не Елена Троянская, – отвечаю я. – Это корона моего отца. Австрийское королевство для него – все.

      – Но ведь нет никаких причин сомневаться, что оно у него и останется!

      – Да, если не считать Пресбургского и Шенбруннского договоров, – напоминаю я о двух предыдущих поражениях от «Александра Македонского наших дней».

      – Положись на меня, Мария! – Он хочет взять меня за руку, и оттого, что он назвал меня по имени, кровь приливает к моим щекам. – Мы с твоим отцом за тобой приедем.

      Но верить таким обещаниям я не должна. На следующей неделе мне исполняется девятнадцать, а все последующие дни рождения я с большой долей вероятности буду отмечать во Франции. Я сглатываю тугой комок в горле.

      – Спасибо тебе, Адам.

      – Это не пустое обещание, – клянется он. – Мы за тобой приедем! – Он сжимает мою руку. – Считай это клятвой.

      Глава 5. Полина Бонапарт, княгиня Боргезе

      Дворец Тюильри, Париж

      «Полина Бонапарт была красива до невозможности… Любила она лишь себя одну, и ее главным занятием в жизни было наслаждение».

Князь Меттерних, австрийский политический деятель

      Я наклоняюсь к зеркалу и с удовлетворением отмечаю, что по лицу не видно, как мне больно. С самого рассвета меня мучают желудочные колики, и хотя доктора твердят, что виной всему «избыточная ночная страсть», я знаю, что это не так. Дело куда серьезнее. Однако, невзирая на болезнь, сегодня вечером я должна блистать.

      Я укладываю волосы вокруг лица и пробую представить, как буду смотреться в короне Жозефины, когда брат признает, что теперь королевой должна стать я. Вид короны, конечно, придется изменить. А еще можно использовать египетскую корону, которую он мне подарил. Ни за что не надену то, в чем ходила она, хоть бриллианты и сапфиры мне всегда были к лицу.

      – Что скажешь? – поворачиваюсь я к Полю и протягиваю ему два платья – одно небесно-голубое, другое – вишневое.

      – Голубое, – решает он. – Это ведь не бал.

      Я отбрасываю голубое платье и надеваю темно-красное, оно наряднее.

      – Между прочим, ты ошибаешься. Танцы сегодня будут! Он разослал приглашения.

      Мой камергер считает Жозефину богиней, шагающей по воде. «Милая Жозефина, очаровательная Жозефина»… Куда