Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой

Ну, да вы, Московскіе, уже привыкли къ городской жизни, я думаю, и пахать разучились.

      – Нтъ, баринъ, мы охотники работать, было бы на чемъ. Дома длать нечего. Ддъ одинъ обрабатываетъ.

      – Чтоже своя земля?

      – Своей почесть ничего, – наемная. Да и то нанять негд.

      Извощикъ, привыкшій разговаривать съ господами, заинтересовался разговоромъ и разсказалъ все положеніе своей семьи. Въ семь было всхъ 9 душъ. Всхъ кормить надо, а хлба съ своей земли не хватаетъ до Рожества. Да подати надо отдать 26 рублей, да все съ копечки, какъ онъ говорилъ. Выходило ясно, что положеніе извощика было таково, что выходъ былъ только одинъ: работа въ город. Да и то надо было быть исключительно трудолюбивымъ и воздержнымъ, чтобы сводить концы съ концами. И всему этому была одна причина: недостатокъ земли, той земли, которая тутъ же рядомъ пустовала у помщиковъ.

      8.

      Кармалины еще были за столомъ и кончали обдъ, когда Нехлюдовъ вошелъ къ нимъ. Еще въ сняхъ, поспшно отворяя безшумно огромную дверь, толстый швейцаръ объявилъ, что кушаютъ.

      – Пожалуйте, Ваше Сіятельство, васъ приказано просить.

      Въ столовой за столомъ сидли противъ огромнаго дубоваго буфета съ вазами старикъ¹¹⁹ Кармалинъ, его братъ, дядюшка, докторъ, Иванъ¹²⁰ Ивановичъ Колосовъ, бывшій профессоръ, либералъ,¹²¹ Реджъ, маленькая сестра Алины Варя и Катерина Александровна, 40 лтняя двушка, другъ дома, славянофилка и благотворительница, сама Алина и главное лицо дома, меньшой братъ Алины, единственный сынъ Кармалиныхъ гимназистъ Петя, для котораго вся семья, ожидая его экзаменовъ, оставалась въ город. Софья Васильевна Кармалина, какъ всегда лежащая, не выходила изъ своего кабинета и тамъ обдала.

      – Ну вотъ и прекрасно. Садитесь, садитесь, мы еще только за жаркимъ, – весело кивая головой, сказалъ старикъ¹²² Кармалинъ. – Степанъ, – обратился онъ къ толстому, величественному буфетчику.

      – Сію минуту подадутъ, – сказалъ онъ, доставая съ буфета большую разливную ложку и кивая другому красавцу съ бакенбардами, лакею, который тотчасъ сталъ оправлять нетронутый приборъ рядомъ съ Алиной, съ крахмальной гербовой салфеткой.

      – Ну, садитесь, разскажите, – обратился¹²³ Колосовъ, оглядываясь на вошедшаго мертвыми, безстрастными глазами, – продолжаетъ ли судъ присяжныхъ подрывать основы?¹²⁴

      Нехлюдовъ ничего не отвтилъ и, снявъ салфетку, слъ на указанное мсто.

      Вся энергія его уничтожилась. Онъ чувствовалъ себя подавленнымъ. Катерина Александровна, какъ всегда, несмотря на свое славянофильство, привтствовала его по французски:

      – Oh, le pauvre Dmitry Ivanovitch, vous devez être terriblement fatigué.¹²⁵

      – Да, очень, – отвчалъ Нехлюдовъ.¹²⁶

      – Что же вы оправдали или обвинили? – спрашивала она.

      – Ни

119

120

121

дная родственница,

122

123

124

грибковъ еще, – подозвалъ онъ обносившаго грибы къ жаркому.

125

126

ла? – спросилъ дядюшка, оттирая вино, съ усовъ и бороды.

, какъ всегда, никакого дла не было ни до какихъ длъ на свт, кром своего животнаго удовлетворенія, но надо было сказать что нибудь, и онъ сказалъ и успокоился, не получивъ и не ожидая отвта, и продолжалъ ду.

щали? – сказала Алина. Она говорила о романс.

тъ, забылъ. Простите.

щали мн, – сказала она, какъ бы не замчая того, что онъ сказалъ: забылъ, а не отказывался принести.

не показывать вамъ, – отвчалъ онъ.

такъ дурно? Я же показываю вамъ свое рисованье.

стыдно заниматься этимъ. Мн просто стыдно.

– Не понимаю, – сказала она. <Хотите сливокъ?>

лая какое то дло, несъ налитую чашку чая Нехлюдову. Катерина Александровна предлагала разныхъ сортовъ печенья. Онъ взялъ что попало и молча сталъ пить чай.