Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой

Сибирь».

      Дло тянулось долго.¹⁰⁵ Посл допроса свидтелей и переговоровъ ихъ съ подсудимыми, осмотра вещественныхъ доказательствъ предсдатель объявилъ слдствіе оконченнымъ, и прокуроръ началъ свою рчь. Онъ долго говорилъ непонятнымъ языкомъ, употребляя вс силы на то, чтобы ухудшить положеніе обвиняемыхъ, въ особенности Масловой. Онъ доказывалъ то, что Маслова, очевидно тогда же, когда прізжала за деньгами, ршила ограбить купца и съ этой цлью поила его въ дом терпимости и съ этой цлью пріхала опять. Посл прокурора долго говорил[и] защитник[и]. Сначала говорилъ нанятый адвокатъ, оправдывая Евфимію, потомъ одинъ, назначенный судомъ, кандидатъ на судебныя должности, защищая Симона, и другой, недавно кончившій студентъ, защищавшій Маслову, громоздко, глупо доказывалъ, что она не имла намренія отравить и перстень взяла въ пьяномъ состояніи.¹⁰⁶

      Прокуроръ не оставилъ рчи адвокатовъ безъ отвта и опровергъ ихъ доводы: это были злоди, опасные для общества, въ особенности Маслова. Потомъ предложено было подсудимымъ оправдываться. Евфимія долго говорила. Симонъ сказалъ: «безвинный, напрасно». Катерина хотла что то сказать, но не выговорила и заплакала. Когда Катюша заплакала, Нехлюдовъ не могъ и самъ удержаться и такъ громко сталъ сдерживать рыданія, что сосди оглянулись на него.

      Посл этаго и еще нкоторыхъ формальностей утвержденія вопросовъ Предсдатель сказалъ свое резюме. Онъ объяснилъ, въ чемъ обвиняются, что есть грабежъ, что есть убійство и т. п., потомъ сказалъ о прав присяжныхъ и значеніи ихъ приговора. Все было прекрасно, но не было именно того, что хотли представить судьи, не было ни справедливости, ни здраваго смысла. Не было справедливости потому, что если были кто виноваты въ этомъ дл, то были виноваты прежде всего т Розановы, которые держали такіе дома, т купцы, которые здили въ нихъ, т чиновники, то правительство, которое признавало и регулировало ихъ, и, главное, т люди, которые, какъ Нехлюдовъ, приготавливали товаръ въ эти дома. Но никого изъ этихъ виновныхъ не судили, даже не обвиняли, а обвиняли тхъ несчастныхъ, которые приведены почти насильно въ такое положеніе, въ которомъ они дйствительно невмняемы.

      Здраваго же смысла не было потому, что цль всего этаго суда состояла не въ томъ, чтобы сдлать повтореніе такихъ ужасовъ невозможнымъ, не въ томъ, чтобы спасти будущихъ Катюшъ отъ погибели, помочь этимъ опомниться и выбраться изъ той грязи, въ которую она попала, а только въ томъ, чтобы по случаю этихъ Катюшъ получать жалованье, добиваться мста, блистать краснорчіемъ и ловкостью.

      Посл несносно длинной

105

тели, потомъ подсудимые. Допросъ Масловой былъ ужасенъ; Нехлюдовъ не могъ врить своимъ ушамъ, что это говоритъ та Катюша, которую онъ зналъ у тетокъ, и вмст съ тмъ не могъ не врить этому. Она разсказывала, какъ она, пріхавъ въ номеръ къ купцу, потребовала отъ него впередъ деньги, какъ онъ за это ударилъ ее, какъ она потомъ ухала, ршивъ, что онъ пьянъ, и допила коньякъ въ другомъ номер; потомъ какъ она вернулась и побыла съ купцомъ, а потомъ увезла его къ себ; какъ онъ поручилъ его ключъ и какъ она взяла при коридорномъ только 40 р.; какъ потомъ вернулась съ Смльковымъ и какъ ей Симонъ далъ перстень, a затмъ она не помнитъ, потому что была пьяна. Потомъ говорилъ Симонъ, обвиняя Маслову, потомъ Евфимія, очевидно говорившая всю правду, потомъ началъ рчь прокуроръ, вс силы свои употреблявшій на то, чтобы ухудшить положеніе этихъ жалкихъ пойманныхъ существъ, долго болталъ адвокатъ.

106

датель потомъ говорилъ резюме: съ одной стороны и съ другой стороны, указалъ и на развращенность обвиняемыхъ. И вс говорили не то, что думалъ Нехлюдовъ. Никто не сказалъ, что виноватые т, которые допускаютъ, регулируютъ развратъ, судятъ за дв сторублевыя бумажки, а за то, что женщина погублена, не судятъ тхъ, которые погубили ее. Потомъ дано было слово подсудимымъ. Евфимія призналась въ томъ, что взяла деньги, но отрицала свое участіе въ отравленіи. Симонъ <утверждалъ, что не онъ. Фармацевтъ ничего не сказалъ.> во всемъ отпирался. Катюша ничего не сказала и только заплакала.

– Во всемъ, во всемъ виновата – сказала она. – Коли не была бы виновата, не была бы тутъ, – сказала она и жалостно улыбнулась. Одного зуба не было.