Полное собрание сочинений. Том 9–12. Война и мир. Лев Толстой

Теляниным Ростову.)

      Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.

      – Я видел, вы нынче проехали…

      – Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он.

      – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.

      – Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.

      – Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.

      – Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.

      В сенях Денисов, с трубкой; скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что-то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.

      – Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.

      Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что́ ж делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.

      Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.

      «Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.

      – Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.

      – Велел.

      – Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?

      – Нет еще. А вы куда?

      – Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.

      Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.

      Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.

      – Ей пишу, – сказал он.

      Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что̀ он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.

      – Ты видишь ли, друг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети праха… а полюбим – и ты Бог, ты чист, как в первый день созданья… Это еще кто? Гони его к чорту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.

      – Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.

      Денисов сморщился, хотел что-то крикнуть и замолчал.

      – Скверно дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.

      – Семь новых и три старых.

      – Ах, скверно! Ну, что стоишь, чучело, пошли вахмистра! – крикнул Денисов на Лаврушку.

      – Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.

      – Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.

      – А ежели ты у меня не возьмешь денег по-товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял