Любовь – это розы и хлыст. Надежда Первухина

у Богини светлый сад,

      Растила розы в нем Она,

      Их поливала каждый день

      Она водой с речного дна…

      Когда же розы расцвели,

      Она призвала юных дев.

      Они сорвали по цветку,

      И умер сад, вмиг опустев.

      «Себе венка Ты не сплетешь —

      Нет больше роз в Твоем саду!»

      «Шипы оставили вы Мне —

      Из них венок Себе сплету».

      И из шипов они сплели

      Венец колючий для Нее.

      И капли крови вместо роз

      Чело украсили Ее.

      Я чихнула – солнечный лучик пощекотал мне ноздри. Ченца взглянула на меня и всплеснула руками, едва не выронив шитье.

      – Доминика! Слава Богине, ты очнулась!

      – Ченца, – голос у меня был слабым и тусклым, – помоги мне сесть.

      – Не хочешь ли выпить воды или вина?

      – Нет, нет, позже…

      Она помогла мне сесть в постели, ловко взбила подушки, поправила кружевной балдахин так, чтобы лучи солнца не мучили моих глаз, отвыкших от света за время болезни.

      – Вот теперь можно глоточек вина, – утвердительно сказала она.

      – Да, пожалуй. Ченца!

      – Моя госпожа?

      – Дай мне неразбавленного вина!

      – Что вы, доминика! Статочное ли дело – высокородной девочке пить неразбавленное вино!

      – Ну, пожалуйста! Ведь никто не узнает!

      – Ах, ладно! Только вы уж меня тогда не выдавайте!

      – Разумеется. А почему ты стала обращаться ко мне на «вы»?

      – Вы стали такой большой, доминика!

      – Чепуха!

      – Так-то так…

      – Называй меня по-прежнему на «ты», умоляю! И расскажи, долго я болела?

      – Минутку, только налью вина… Вот, возьми бокал, смотри, не пролей…

      Я взяла свой детский бокал из дутого стекла, изнутри украшенный маленькими жемчужинами. Считается, что жемчужины потемнеют, если в вине будет яд. Сейчас, слава Богине, они были светлыми и по-прежнему прекрасными. Говорят, жемчуг – это слезы Богини, страдающей за грехи всех женщин мира…

      Я отпила глоток. Вино было восхитительным. Впервые я пила его неразбавленным и чувствовала себя просто прекрасно. Сладко-терпкое, оно оставляло мягкое послевкусие и пахло корицей и розами. Я выпила еще и еще, блаженствуя и осознавая, что испытание болезнью прошло, и я снова могу радоваться жизни, какой бы она ни была.

      – Смотри, не запьяней, – шутливо проворчала Ченца и отобрала у меня пустой бокал. – Нет, вы подумайте только! Вылакала бокал вина, просто как заправский пьяница! И это – девочка!

      – Ты только что утверждала, что я жуть как выросла.

      – А ты за словом в карман не полезешь! Ох, милая, я так рада, что ты пошла на поправку. Ты так долго была без сознания, в жару…

      – Как долго?

      – Заболела ты весной, а сейчас уже давят вино из винограда нового урожая.

      – Ого-го! Так расскажи мне, что случилось за это время!

      – Ну… Был пожар. Кое-кого похоронили… Приезжали дознаватели из столицы…