Мама, я люблю тебя. Уильям Сароян

у твоего отца.

      – Почему мой отец увез моего брата в Париж?

      – Ты ведь прекрасно знаешь, что год тому назад мы все сошлись на том, что твой отец возьмет к себе Пита, если Пит захочет (и он захотел), а ты останешься со мной, если ты захочешь, – и ты захотела.

      – Но я хочу быть и с моим отцом.

      – Ешь яйца.

      – Нет, правда, Мама Девочка, я хочу быть с ним и с моим братом Питером Боливия Сельское Хозяйство и хочу, чтобы и ты была с нами.

      – Я здесь, ты здесь, а твой отец и Пит – в Париже, и на этом конец.

      – Почему?

      – Знаешь, у меня и так голова трещит от забот, и я не намерена объяснять тебе в сто первый раз, что твой отец и твоя мать разведены. Когда мужчина и женщина разведены… в общем, это значит, что вместе они больше не живут.

      – Я знаю, что ты больше всех на свете любишь папу, и ты это тоже знаешь.

      – Может быть – но и нет никого на свете, кого бы я так ненавидела.

      – Неправда, ты его любишь!

      – Ненавижу.

      – И он тебя любит.

      – И он меня ненавидит.

      – Как можете вы сразу любить и ненавидеть друг друга?

      – Для нас это просто.

      – Я люблю моего отца и люблю тебя.

      – А кого ты ненавидишь?

      – Пита.

      – Питера Боливия Сельское Хозяйство?

      – Да, Питера Боливия Сельское Хозяйство.

      – Сама ведь знаешь, что любишь его.

      – Ненавижу.

      – Тогда ты должна понимать меня и своего отца. Теперь так: этот тост – до последней крошки, а какао – до последней капли!

      – Позвони моему отцу и скажи, чтобы они оба сюда приехали.

      – Сюда?

      – Да, прямо сюда. В эту комнату. В номер две тысячи сто девятый отеля «Пьер». Мы будем жить здесь все до самой смерти.

      – Вчетвером в этой комнате? Нас уже через час в живых не будет. Когда ты была маленькой, мы вчетвером прожили шесть месяцев в доме из двадцати комнат в Ойстер-Бей, и это нас чуть не убило.

      – Что нас чуть не убило?

      – Жизнь в одном доме, одной семьей.

      – Почему? Разве трудно жить одной семьей?

      – Для меня и твоего отца – трудно. Думаю, что и для всех трудно – но, может, я ошибаюсь. Я сужу по тому, что вижу вокруг. Возьми, к примеру, мою лучшую подругу Клару Кулбо. Она прожила двадцать лет в одном доме с мужем и тремя детьми, и ты посмотри только, что с ними стало.

      – А что?

      – Неживые они, вот что. Встают по утрам, едят и двигаются, но они как мертвые. Вот тебе семья.

      Вдруг зазвонил телефон, и из-за этого я не смогла попросить Маму Девочку, чтобы она толком объяснила мне про семью. Нужно было ждать.

      – Глэдис! – завизжала в трубку Мама Девочка. – Слушай: теперь или никогда. Должна же я наконец когда-нибудь начать в театре! Вчера я чуть было не отправилась на очередное сборище, как вдруг решила: пропади они пропадом, эти сборища, раз и навсегда. Не хочу я всю жизнь быть хорошенькой девушкой на вечеринках. Это меня не греет – вот и все. Поэтому я прилетела сюда и через час встречаюсь с Майком Макклэтчи.

      Мама Девочка говорила и говорила, и пила кофе, и курила сигарету за сигаретой, потому что Глэдис –