Обреченный рыцарь. Андрей Чернецов

манатки и сматываемся! – порешил Гавейн.

      В иной раз неженка‑блондин принялся бы ныть, не желая мчаться сломя голову куда попало и притом на ночь глядя, но сейчас ерепениться не стал.

      Бочком, бочком пробрались воины через зал, шмыгнули вверх по лестнице, заскочили в свою каморку, побросали на скорую руку вещи в мешки и подались назад.

      Уже осилив половину ступенек вниз, вдруг услышали какой‑то жуткий рев, сотрясший здание трактира. И вслед за ним наступила звенящая тишина, ударившая по ушам не хуже предшествовавшего ей воя.

      Гавейн с Парсифалем недолго думая обратились тылом к залу, чтоб ретироваться в комнату, а оттуда через окно на улицу. И с ужасом почувствовали, что деревянные ступени под их ногами проваливаются.

      – Хонсу Милостивец! – клацнул зубами Перси, падая вниз.

      – Елы‑палы! – Камнем полетел следом за красавчиком великан.

      Хорошо хоть сходни некрутые были.

      Но приложились рыцари мягкими местами о каменный пол препочтенно.

      Кряхтя, поднялись на ноги и оцепенели.

      Зал питейного заведения напоминал дворец царицы Кассиопеи после посещения его Персеем, решившим похвастаться перед честным народом эллинским новым трофеем – головой Медузы Горгоны.

      То тут, то там стояли застывшими статуями еще пять минут тому назад шумно и весело угощавшиеся здесь мужики и дворяне.

      Однако ж видно было, что это не каменные изваяния, а вполне живые люди. Потому как дико вращались их выпученные глаза – единственный орган у всех этих бедолаг, сохранивший способность двигаться.

      А посреди зала, упершись ногами‑обрубками в камень и скрестив руки‑грабли на груди, стояла, почти доставая головой до притолоки, ОНА.

      КРОКОДИЛА.

      С золотым анхом – символом жизни на жирной груди (только по ней и было ясно, что это чудище именно самка, а не самец), в белоснежном складчатом переднике, в черном парике из толстых шнуров, расчесанном на три пряди – две по плечам, а третья на спине. Ну и в короне из двух страусовых перьев, обрамляющих серебряный диск.

      Стояла, глумливо ухмылялась и облизывалась, озирая хитрыми глазками поле уже наполовину выигранной ЕЮ битвы.

      «Вот тебе и метаморфозы!» – пронеслось в голове Гавейна.

      И тут глаза чудовища остановились на нем.

      Здоровяк ощутил сильный толчок в грудь, но устоял на ногах. Помогла стеночка, к которой рыцарь прижался спиной.

      Монстр явно удивился тому, что какая‑то букашка воспротивилась его воле. Руки‑грабли распахнулись в стороны. Анх бурно заколыхался на чудовищном бюсте.

      – У‑У‑УЙ!! – рявкнуло чудовище. – И‑Е‑Е‑Х!!

      – И чего б ото я орал? – хладнокровно пожал плечами крепыш, хотя на самом деле он едва не оглох. – Перси, ты не знаешь, чего от нас хочет почтенная домина?

      – Если того, чего я думаю, – слабым голосом отвечал стоящий на четвереньках блондинчик, – то пусть не обессудит. Она явно не в моем вкусе.

      «Зато мы в ее», – невесело пошутил про себя Гавейн.

      – Слышите, достойнейшая, – молвил он вслух. – Мы немного не по