Круг замкнулся. Наташа Кокорева

восхищалась, как ведунья управляется со своими волосами до пят.

      – В старости насидимся на лавках! – огрызнулась Ласка и вновь подхватила гребень.

      Тетушка Мухомор проворно щелкнула ее по носу. Белянка даже зажмурилась, зная, как это больно.

      – Не огрызайся, егоза! Хватит хвост начесывать, почему на стол не накрыла?

      – Так я подмела, а Белка вон уже кружки несет, – она пристально посмотрела на Белянку, и та послушно потянулась к полке.

      Следом за тетушкой Мухомор вошла Горлица, старшая ученица. Плотно закрыла за собой дверь, повесила тулуп на крюк и, едва сполоснув руки и лицо, занялась у очага: подкинула щепы, чисто вымела плоский камень, натерла жиром, достала с опары тесто, и скоро запахло свежими лепешками. По обыкновению безмолвная Горлица проворно переворачивала румяные кругляши, спокойно и выверенно. Не ссутулится, нагибаясь над очагом, не вскрикнет, случайно коснувшись огня, не улыбнется заслуженной похвале.

      После завтрака тетушка Мухомор вытащила связку оберегов. Белянка пригляделась – охотничьи: колючки чертополоха, перья ястреба и клыки вепря, сплетенные кожаными шнурками, чтобы стрелы были меткими, глаза зоркими, руки сильными.

      – Белянка, отнеси это Стрелку, – попросила ведунья.

      В груди гулко ухнуло, и часто-часто застучало в ушах.

      – Я могу отнести! – подскочила Ласка.

      Белянка стиснула зубы, но ее спасла тетушка Мухомор:

      – А тебя матушка домой просила зайти. Мы с Горлицей только оттуда, что-то козы у Боровиковых запаршивели.

      Ласка поджала губы, а Белянка с радостью забрала обереги, накинула тулуп и выбежала за дверь. Раскинув руки, она поднялась на цыпочки – скрипнул старый порог – и зажмурилась. В грудь ворвался запах хвои и влажной земли. По ресницам рассыпалось веером радуг солнце.

      Избушка ведуньи стояла на холме под старой сосной, и деревня просматривалась как на ладони. Внутри крутой излучины реки – с юга на запад – пестрела Большая поляна зеленью и синими подснежниками, будто ветер разбрызгал по земле небо. От поляны вились утоптанные тропинки, петляли вокруг деревьев от одной землянки с травяной крышей до другой, огибали холмы и овраги, тянулись к прогалинам. У воды меловыми брусьями белела гончарная мастерская Боровиковых, а в остальном сложно было отличить, где заканчивалась деревня и начинался нетронутый лес.

      Белянка побежала по склону. Хлюпали талым снегом деревянные подошвы, брызги летели из-под пяток, а глаза слезились – до того ярко блестела широкая река. Ветер свистел в ушах, и казалось, что можно подпрыгнуть, расправить руки и взлететь. Подняться высоко-высоко над верхушками сосен и увидеть весь мир. Яркой лентой будет виться река, чернеть зимним сумраком лес, горы будут вгрызаться в небо как волчьи зубы, и где-то далеко-далеко, за краем мечтаний, взвоет яростным штормом море.

      – Зашибешь! – раздался крик, и Белянка едва успела увернуться от Русака, но тот все равно с перепугу врезался в дерево.

      – Куда так несешься? – он обиженно откинул