Круг замкнулся. Наташа Кокорева

и обмякла в его руках.

      – Да пошел ты!..

      – Давай ты пока просто примеришь мой старый дорожный костюм? – Стел осторожно ее отпустил. – Уйти ты успеешь всегда.

      Не оборачиваясь, она кивнула и подошла к матушке. Та молча увела ее наверх.

      Стел принялся мыть посуду. Прохладная вода успокаивала руки, согревал очаг. Стел тер кружки золой. Мерно постукивала крышка котелка, выпуская облачка пара.

      Матушка плотно закрыла дверь наверху лестницы, спустилась, прошлась до окна, вернулась.

      – Да брось ты эти кружки! – не выдержала она. – Посиди со мной.

      Стел вытер руки и сел на скамью.

      – Взять Рани с собой – плохая идея.

      За что Стел любил матушку, так это за правду в лоб. Без предисловий.

      – Если я этого не сделаю, она убьет себя. Я это знаю. Вчера я увидел ее на мосту в парке, с камнем на шее. Она бы прыгнула, если бы я не остановил. И сейчас она собиралась туда же.

      – Ты знаешь, почему она хочет покончить с собой?

      Стел только развел руками.

      – Вчера, когда я подавала ей платье после купания, я увидела на ее животе ожоги. Похоже на черный багульник.

      – Черный багульник… – пробубнил Стел, вспоминая травники.

      – А еще ученый маг, – невесело усмехнулась матушка. – Черным багульником выжигают гулящих женщин, чтобы не рожали. Болезненный и жестокий способ. Сейчас его используют крайне редко, если только нужно публично напомнить рыцарям о священном Кодексе. За связь с простолюдинкой рыцаря казнят, а женщину выжигают. Рани, очевидно, простолюдинка: у нее руки посудомойки и нашивки таверны «Белый кот» на нижней рубахе. И она, очевидно, ненавидит рыцарей.

      – Жестокий закон, – Стел нахмурился и с опаской глянул на матушку: впервые он увидел в ней вдову рыцаря.

      – Рыцари – защитники святой веры – подают нам пример праведности. Но и они люди. А люди слабы. В Кодексе много жестоких законов.

      – И все же Рани больше некуда идти, – прошептал он. – Оставить ее на верную смерть здесь или…

      – Или решить за нее? – мягко улыбнулась матушка и вновь сжала его руку. – Не убивайся, Стел. И не уговаривай. Это ее выбор. Не бери это на себя.

      Стел отвел взгляд. Она часто оказывается права, но…

      В дверь постучали.

      – Да-да, войдите, – тут же встрепенулась матушка и привычно оправила чепец.

      Молоденькая девушка с громадным свертком юркнула в прихожую.

      – Ах, Лилу! – натянуто улыбнулась матушка, тут же принимая сверток – Стел хорошо знал эту особую улыбку для заказчиков. – Что-то ты сегодня бледная… приболела?

      Губы Лилу сливались с лицом молочной белизны, но ее это вовсе не портило: карие глаза блестели из-под пушистых ресниц, из-под белого платка выбивались густые кудри. В ней слышались отголоски саримской крови.

      – Нет, тетушка Лесса, со мной все хорошо! – Она бросила неловкий взгляд на Стела и потупилась в пол. – Матушка зайдет завтра по поводу кружев, но платья уже можно начинать, все должно быть готово к празднику Нового лета.

      – Да-да, я помню, – пробормотала матушка, разворачивая