Круг замкнулся. Наташа Кокорева

стежок за стежком, вышивала синей нитью по белому полотну простенькие цветочки – только желваки бегали на скулах.

      – Все в порядке, я не голоден, – Стел не хотел, чтобы в голосе слышалось прощание, но матушка будто поняла: вскинула ломкие брови, поджала губы.

      – Тогда хоть трав заварю с медом.

      Она засуетилась у очага. Привычно мелькали пальцы: подцепить крышку банки, высыпать в заварник ромашку со смородиновым листом, долить меда. Из-под чепца выбивались русые пряди, будто кружевом обрамляя лицо. Только суховатые губы не улыбались, да особенно сильно хмурился лоб.

      Шумно вздохнула Рани и исподлобья глянула на Стела.

      – Ты умеешь вышивать? – попытался он завязать разговор.

      Толком познакомиться им так и не удалось. Как только они вошли вчера, Рани поняла, что лишняя на семейном вечере, и попыталась уйти, но матушка остановила ее: «Никуда ты не пойдешь в такую погоду, да еще в драных сапогах! – и усмехнулась, подслеповато щурясь: – В детстве Стел таскал домой котят – теперь мальчик вырос».

      Согрели целую кадушку воды, и после купания матушка принесла свое старое платье в горчичный цветочек, нелепое и широкое. Сегодня платье сидело на Рани гораздо лучше, да и сама она куда больше стала походить на девушку: зарумянилась бледная кожа, мягче легли стриженые кудряшки – нежно и мило, если бы не острые скулы, рубленые движения и взгляд. Мертвый болотистый взгляд.

      – Я учусь вышивать, – с нажимом ответила она.

      – У тебя чудесно выходит! – подбодрила ее матушка.

      Рани только покачала головой. Глупо было надеяться оставить ее здесь подмастерьем.

      – Ты никогда не мечтала быть швеей, – озвучил Стел.

      Она кивнула, отложила вышивку и тихонько спросила:

      – Мне… пора? – ее глаза смотрели то на Стела, то на исколотые пальцы, то на половицы.

      – Куда? – только бы она не расслышала в его голосе надежду, что ей есть куда идти.

      Но она расслышала. Решительно поднялась, подошла к своим стоптанным сапогам.

      – Поищу работенку или… не первый день в Ерихеме – разберусь…

      С сопением она завязывала дрожащими пальцами шнуровку – будто веревку на камне. Стел знал, куда она собралась.

      – Никуда ты не пойдешь, – он наклонился и сжал ее ледяную кисть.

      Она смешно, по-заячьи, потянула носом и отставила сапог.

      – Садитесь за стол, – позвала матушка.

      Горячий мед продирал горло, успокаивал шум в ушах. В очаге прогорело полено и с треском развалилось надвое.

      – И все же, что случилось? – матушка отставила кружку и посмотрела Стелу прямо в глаза. Пожалуй, последний раз он видел ее такой серьезной, когда еще школяром заявился домой с разбитым носом.

      – Я назначен сопровождающим отряда рыцарей Меча и Света в лесной поход. Сегодня ночую в казармах, выступаем завтра. Вернусь к осени, – выпалил Стел на одном дыхании и уставился в огонь.

      Девятнадцать лет назад отец точно так же обещал, что вернется. Не вернулся.

      Матушка шумно выдохнула и сжала его ладонь сухими, нежными пальцами – во всем мире только