Традиции & Авангард. № 4 (7) 2020 г.. Коллектив авторов

не на те бока смотрите! – кричу я чуть не плача. – Вы что, не знаете, что у коз один бок всегда немноженько пустой?! С ямочкой! Зато друго-ой!..

      И круто заворачиваю стадушко.

      Гоню назад мимо тёти Насти:

      – Смотрите! Смотрите! Те бока были неправильные! А эти… Вот! Совсем полные-располные бочищи!

      – Теперь вижу. Полные. Гарно напас. Молодэць!

      И я затих в гордости…

      После этого случая стал я стесняться тёти Насти. Бывало, во всяк вечер, как гонишь мимо её участка стадо из лесу, угинаешь голову. А они с дядей Петей бросят рвать чай и ну нахваливать дуэтом:

      – Молодэць, пастушонок! Гарно напас коз… Боки полнюхи…

      А ты со стыда ещё круче утягиваешь голову в плечи.

      «То с одной стороны полные. А на другом боку наверху у всех ямки. Господи! Неужели им лень так наесться, чтоб не было ямок? И всё б горюшко!»

      Однажды разгромный дождь напал на меня с моим рогатым табунком.

      Бежим домой.

      А тётя Настя пережидала беду под придорожной ёлкой. Увидала меня. Зовёт:

      – Скорей-ко сюда, вихревейка! Я закрою тебя от дождя. Ты ж весь мокрей воды! У тебя ж только, може, ну под мышками и сухо!

      Она встречно распахнула полы большого старого пиджака. И я с разбегу влетел в её тепло, как в жаркую комнату.

      Я плотно прижался к ней спиной.

      Два тёплых бугорка мягко обняли меня за плечи.

      Она застегнула свой пиджак у меня на животе. Я выглядывал из её пиджака, как цыплёнок из сумки.

      Погладила меня по мокрой руке:

      – Маленький пастушонок… Совсем мокренький… Совсем холодненький…

      И заплакала.

      Начальную школу я кончил с отличием.

      Меня даже сняли на школьную доску. Почёт тебе, дорогуша!..

      Куряка

      Темнота тоже распространяется со скоростью света.

Л. Ишанова

      Избирательность памяти коварна. Не помню я ни лица, ни имени учительницы, научившей читать, писать. Зато расхорошо помню другого своего первого учителя. По курению. Точно вчера с его урока.

      Васька!

      Лохматый двадцатилетний лешак. Таскал и в лето, и в зиму неизменно по две фуфайки. Всаживал одну в одну. Как матрёшки. И круглый год бегал в малахае. Это-то на Кавказе! (Дело пеклось в местечке для репрессированных выселян Насакирали, на самой макушке Лысого косогора.)

      Васька был большой бугор (начальник).

      А я – маленький.

      Васька пас коз, я пас козлят. С мая по сентябрь, конечно. В каникулы.

      В рабочей обстановке мы не могли встречаться, хотя производственная необходимость в том и была. Сбежись наши стада, это чревато… Вернутся козы домой без молока.

      У Васькиных коз и у моих козлят были прямые родственные связи. Как говорил Васька, это была кругом сплетённая родня.

      Однако в обед, когда наши табунки порознь дремали в прохладе придорожных ёлок, мы с Васькой сходились на бугре. Третьим из начальства был Пинок, важный Васькин пёс с добрым лицом. Всегда держался он справа от Васьки. Был его правой рукой.

      Козы