Традиции & Авангард. № 4 (7) 2020 г.. Коллектив авторов

встрела не у калитки. К самим вагонным порожкам прибигла б с расписным половичком та с гармошкой!

      – Как не написал? – опешил я. – Ещё полмесяца назад!

      – Хотешко…

      Тётушка покосилась на ржавый почтовый ящичек на ветхой калитке и детски просияла:

      – Та вон же оно в дырочки выглядае-смиеться!

      Она открыла низ ящичка. Моё письмо в паутине выпало ей в блёсткую от мотыги широкую ладонь.

      – Мне никто не пише, – пожаловалась тётушка. – Я в ящичек и не заглядую… Вот так у нас! Как мы по-стахановски молотим! Сначалу встречаем. А потом получаем просьбицу встретить. Раньше письма встрела!

      – Да-а… – усмехнулся я.

      – А шо? Не совстрела? Я кого только шо обнимала-цилувала? Некупаного таракана соседского?.. Ну, покандёхали[7] у хатынку.

      По тропке между грядками лука, чеснока, огурцов тащимся к халупке, откуда только что выпихнулась тётушка.

      – Конешно, у меня не кремлёвски хоромищи. Летний дождюху переждать-таки можно… Лиса вон под бороной дождь пережидала и никому не жаловалась.

      – Лиса если не в поле, так в лесу…

      – А мы не в лесу? Люди – дрему-учий лес… Толкнут со скалы, а потом говорят – сама свалилась… Я баба здорова и свою хаточку сама гандобила. Тогда я с Алёшкой в разбеге була… Где шо выпросю, где шо бросове подберу… Я ни копейки в свою хатюшку не воткнула! Сама как могла слепила. Вотонько и царюю. Алёшка назадки уже на готовенькое приполз…

      На нутряном свином жиру тётушка нажарила огромную сковородищу картошки. Жиру она так много положила, что картошка не жарилась, а варилась в нём.

      – Ну как там Москва? Шикуе?

      – Да-а…

      – Зараз хоть шо из продуктов явилось… А то… Ну бесновати коммуняки! За семьдесят годив зробылы нам полную голодную жизню. Выкинут ли прелое пшено иля вонючую ливерку – очередяки ну! Драки! Штурм Зимнего!.. Тилько шо без выстрела «Авроры»… Коммуняки думали, шо с лодырями та с мордохватами зроблють гарну жизню. И не дотумкали своей неотремонтированной бестолковкой, шо «добро должно быть с кулаками… в крайнем случае с середняками!»

      За картошкой она прочитала моё письмо и кинула его на подоконник:

      – Значит, Толик, за песнями приихав? Я и не знаю, шо те сказать… Я ж над покойником причитаю – сама не помню шо…

      – Это как?

      – Я и сама не знаю, откуда ко мне слова бегут. Они бегут на язык, спотыкаются. Я тольке успеваю прокрикиваю. А спроси минутой посля, я и не скажу, чего я выла-говорела…

      – Вот маму хоронили… Вы дома, потом на машине, потом уже на кладбище причитали… Можете повторить? Я б записал…

      – О не! Прийшло и гэть ушло! В скрыньке, – она постучала себя тяжёлым крюковатым пальцем по виску, – ничегошеньки не осталось. Пуста…

      – Ну и… Тут песня пострашней…

      Я достал из портфеля и отдал тётушке ворох бумаг.

      Тётушка сразу же накинулась читать их вслух:

      Прочитала, горько покачала головой. Хотела что-то сказать, но я опередил её слова:

      – Протокол длинный. Смотрите следующие

7

Кандёхать – идти медленно.