Традиции & Авангард. № 4 (7) 2020 г.. Коллектив авторов

вернулся к той развилке, где выходил из автобуса.

      В бетонной плите стоял дорожный указатель.

      Я так-таки и в темноте прочитал белые буквы.

      Они складывались в Манино.

      Манино!

      В этом селе жила до замужества бабушка по маминой линии.

      Мне стало как-то хорошо, будто я попал в гости к своим.

      Я достал из портфеля огрызок колбасы, ломоть чёрного хлеба и, присев на холодный бетон, принялся есть.

      Портфель скоро опустел.

      Больше из него ничего не достать.

      Что же дальше?

      Искать гостиницу?

      И я поплёлся за мост в слепой, тёмный городок.

      Невесть откуда из черноты ко мне вырезался пьяный в корягу мужик и, еле ворочая ватным языком, потребовал:

      – Д-дай в з-з-зубы, чтобы дым пошёл!

      – Не дам. Не курец я.

      – Тогда вып-пить подавай!

      – И тут жирный прочерк.

      – Кончай попусту греметь крышкой. Не то я тебе рог сшибу!

      – И рога у меня нет, – грустно хохотнул я и побрёл дальше.

      – Что ж, думаешь, как я под балдой, так дурее пьяного ёжика?.. Найду рог! – погрозился он и затих.

      Я брёл по темноте, и тяжёлые мысли бередили душу.

      Как же так получилось, что я потерялся, заблудился посреди России? У себя на родине!

      Не здесь ли мои корни?

      Не здесь ли мой дом?.. Дом моей крови?.. Дом моей души?..

      Тогда почему я блуждаю один по этой чёрной ночи?

      Я кое-как разыскал гостиничку.

      Обветшалая, в один этажишко, она пропаще спала за дощатым глухим забором.

      Я постучал в закрытую калитку.

      Собака с лаем вылилась из-под ворот, и я еле отбился от неё.

      В гостинице не было огней. Всё спало.

      Кому я здесь нужен?

      Поторчал-поторчал я у ворот и потащился на свет.

      Это был телеграф.

      Дверь размахнута нараспашку.

      Я вошёл и прилип на краешке скамейки у обшарпанного стола.

      – Вы случайно не Москву ждёте? – спросила из окошка молоденькая телеграфистка.

      – Не Москву…

      – А чего тогда ждёте?

      – Рассвета.

      – А-а-а…

      Она ушла.

      А я, подложив под голову кепку, лёг на лавку у стены, закрывшись газетой от яркого света большой и голой, без абажура, лампочки.

      Я лежал и с горечью вспоминал свои отгорелые дни…

      Жители тюрьмы

      Первое, что я ясно помню из детства, – это как под гнилыми, малярийными грузинскими дождями родители корчевали на косогорах леса.

      Разводили в совхозе-колонии «Насакиральский» чайные плантации.

      В этот рабский совхоз-каторгу сгоняли одних репрессированных выселенцев да вербованных. Сначала мы куковали на первом районе (отделении) совхоза.

      Потом, сразу после войны, всех рабочих отсюда пораскидали по остальным четырём. Нашу семью перевезли на арбе на пятый район. По пути завезли в центре совхоза в баню – она была в овраге, – где от вшей прожарили одежду и постельное