В понедельник дела не делаются. Михаил Макаров

с коллегой вопрос к тебе возник.

      Рязанцев сверлил Помыкалова взглядом.

      – Какой ещё вопрос?

      – Где ты, Дима, приобрёл колёса такие клёвые? Шузы!

      Помыкалов, флегматичный от природы, отреагировал вяло.

      Но реакция прошла, плеснулась в глазах.

      – Чего у тебя ручонки-то затряслись, Дмитрий? – Рязанцев наклонился, сильно схватил Помыкалова за кисть.

      – Ничего не и затряслись, – парень пытался высвободить руку.

      Маштаков приблизился с другой стороны. Злобный, со сжатыми в щели глазами, с губой подкушенной.

      – Быстро снимай ботинки! Ставь на стол! Откуда они у тебя?! Где взял?!

      – Купил на рынке, – Помыкалов приходил в себя, обретал уверенность. – Два месяца назад. Ой, больно!

      – За сколько? – Рязанцев ещё чуть-чуть вывернул ему кисть.

      – Не помню. За шестьсот, что ли. Больно, говорю…

      – Отпусти, Андрей, – Маштаков решил, что для первой беседы достаточно.

      Колоть Помыкалова было пока не на чем, и парень это понимал, парень неглупый, наследственность у него по части криминологии хорошая. А накинуть ему надо по полной программе.

      – Так вот, Дмитрий Сергеевич! – будничным тоном сообщал Миха. – Колёса эти – с преступления. Конкретно, с грабежа на улице Восточной. Слышал про такую улицу? А-а, так ты живёшь там… ну-ну… Где ты был в ночь на первое сентября? Вспоминай, память у тебя молодая, это недавно было…

      Помыкалов молчал, по щеке у него ползла слеза, губы дрожали.

      Маштаков снова закурил, внушая себе: «Ты чего, Мишка, такие же вот гоблины позавчера тебе чуть в троллейбусе голову не раскололи за невинное замечание. Это он, он работягу нашего грабанул. В нейротравму отправил! Ишь, глазёнки забегали. А если не он, так ему полезно будет. Запомнит, что на всякую силу есть другая, которая до слёз довести может. Урод!»

      10

      Впечатляющую картину праздничного стола завершила бутылка настоящего «мартини», водружённая Иркой в самый центр.

      Сделав шаг назад, она придирчиво осмотрела результат своих стараний. Вроде ничего не забыла. Холодные закуски – балычок, масляная рыбка, ветчина, сырокопчёная колбаска, французский сыр в дырках. Вошедшая в моду острая корейская морковка, маслины, солёные чёрные грузди, правда, не свойские, а покупные, импортные. В духовке доходил цыплёнок, на противне готов был сложный гарнир, – отварной картофель (в прошлый раз Миша жаловался, что от жареного и от фри у него поджелудочная болеет), тушёная капуста. В холодильнике под морозилкой настывала литровая бутылка «Гжелки». Пару банок пива (поправить милому дружку с утра здоровье) она спрятала во встроенном шкафу под подоконником. Зеленоватые витые свечи в канделябре, салфеточки… Вспомнит ли Миша, что за день сегодня? Навряд ли… А ведь семь лет назад, подумать страшно – семь! – они познакомились. Совершенно случайно. Она тогда ещё первый раз замужем была, за Кирюшкой, который уже с катушек съехал капитально, каждый день приползал на бровях, на работе держался на сопливой ниточке, и вдобавок руку стал на неё поднимать. Ужас! К столбу