Самозванец и гибельный младенец. Станислав Казимирович Росовецкий

храбро бился в первых рядах, и потому едва ушел с поля сражения и только благодаря самоотверженной защите своих драбантов, польской охраны из крылатых гусар, не угодил в плен и сумел укрыться здесь, за стенами Путивля. Неудача не устрашила загадочного юношу, напротив – раззадорила, и войску это было известно, а кто не видел его после страшного поражения веселым и уверенным, тот услышал об этом. С тех пор число сторонников «царевича Димитрия» только преумножилось. Разбежавшееся войско снова собралось в Рыльске и Путивле. Леденящие кровь рассказы о резне, устроенной московскими воеводами по приказу царя Бориса Годунова в Комарницкой волости, первой признавшей «царевича», ожесточали его приверженцев и приводили в стан мятежников новых бойцов. А вот у московского войска не было за что или за кого воевать усердно и с упорством, ведь царя Бориску никогда в Московской Руси не любили, только терпели.

      С тех пор война шла ни шатко ни валко: московские полки осаждали Кромы и Рыльск, оказавшиеся у царевых воевод в тылу, а продвигаться на юг, к Путивлю и Чернигову, бояре Борискины, сменявшие друг друга на высших военных постах, не спешили. Тем временем, огромное правительственное войско, начавшее уже голодать и терять от зимней бескормицы коней, постепенно таяло: стрельцы и казаки расходились по домам. Главный воевода князь Мстиславский вынужден был снять осаду Рыльска, за что получил, как сообщали перебежчики, резкий выговор от царя Бориски. Однако московское войско продолжало разбегаться, и Мстиславскому пришлось бросить все свои силы на осаду Кром.

      Воспользовавшись этим, умный юноша всячески, казаками-добровольцами, пороховым зельем и свинцом, помогал стойким защитникам маленькой крепости Кромы, уже обеспечившим себе вечную славу у потомков, а сам с помощью воспрянувшего духом Гонсевского собирал войска в Путивле, готовя ударный кулак, чтобы освободить Кромы от осады и тогда уже, обойдя неповоротливое московское войско и отрезав его от Москвы, двинуться прямо на царствующий град.

      Топот сапог Мишки Молчанова прекратился. Поднялся уже, значит. Ждет, когда государь на него внимание обратит. Что ж, некрасивый юноша явил ему свой государский лик – и обнаружил, что начальник тайно службы прямо-таки сияет и лучится счастьем. Что ж там такого доброго стряслось?

      – Государь, прискакал московский перебежчик из-под Кром, сын боярский арзамасец Абрам Бахметев. Загнал коня, сам ранен, по лестнице к тебе не поднялся бы, но я выспросил, государь…

      – Неужто, Михалка, князь Мстиславский снял осаду Кром? Озолочу атамана Корелу!

      – Бери выше, государь, бери выше! Бориска помер, вот радость-то! Только что войско под Кромами присягнуло новому царю, Феодору Борисовичу.

      Некрасивый юноша скрестил руки на груди и снова замер в кресле неподвижно. Не по-мужски гладкое, бритвы не знавшее лицо его вытянулось. Спросил скорее даже торжественно:

      – А как помер царь Борис Феодорович?

      – Да не спрашивал я, государь, – смутился Молчанов.

      – А ты