Самозванец и гибельный младенец. Станислав Казимирович Росовецкий

Я имел в виду отца инквизитора, который тебя допрашивал.

      – А… В моей комедии высмеивается православный поп, от которого сбегает жена, их языком попадья, потому что он не дает ей покоя, все время делает детей. Это смешная история, и она не может произойти с католическим священником, святой отец…

      – …если католический патер не вступит в предосудительные отношения со своей домоправительницей. Расскажи эту историю кратко.

      – Уж лучше я продекламирую пролог к комедии, где ее фабула изложена стихами.

      И комедиант Збышек расставил ноги, подбоченился, потом протянул в сторону патера Рангони правую руку и принялся не то выпевать, не то выкрикивать на польском всякую чушь. Патер Рангони понял немногое: комедиант выдавал себя за русинского попа, который то ли подрался со своей женой, то ли побил ее, а она сбежала в лес. Дело улаживают какой-то «король Сандро» и вовсе уж непонятный «владыка».

      Когда по требованию нунция комедиант, запинаясь, перевел «Пролог» латинской прозой, слушатель, оттопырив толстую нижнюю губу, спросил:

      – А что это вдруг за король Сандро?

      – Да Александр Македонский – кто же иной, как ни этот герой всех времен и народов? – слабо улыбнулся драматург. – Мне бы попить…

      – Не нужно никакого Сандро, поверь мне. Пусть вместо него будет царь Димитрий – и сам увидищь, бакалавр, народ к тебе толпою повалит.

      – Благодарю коленопреклоненно за бесценную помощь, господин святой отец.

      – И еще – кто таков «владыка»?

      – «Владыка» – по-русински так обращаются к епископу. Это самозваный епископ у схизматиков, ведь он сидит в Макарове, маленьком местечке под Киевом… Прикажите дать мне вина, святой отец. Или хотя бы глоток воды. После декламации совсем горло пересохло.

      – Обойдешься, – бросил нунций и, коротко усмехнувшись, добавил. – Далеко тебе до славного Лопе де Вега… Так в чем же твоя ересь, сын мой?

      – Говорил отец инквизитор, что нельзя смеяться над священником. Я на то отвечаю, что священник православный, схизматик, и что он попадает в смешное положение именно потому, что не придерживается целибата. На то мне отец инквизитор: теперь в Речи Посполитой принята уния, и никаких православных священников нет. Значит, в комедии высмеивается греко-католический священник, а это ересь. Я же на это почтительно заметил, что в комедии нет ничего, что указывало бы на греко-католическое вероисповедание священника, а высмеивается грязный и любострастный православный поп, каковыми на самом деле в Короне хоть пруд пруди. Однако отец инквизитор не прислушался к моим аргументам, и мы остались в…

      – Достаточно, – патер Рангони хлопнул пухлой ладонью по столу и отвернул свой мясистый нос от поднявшегося тут же облачка пыли. – Я принимаю твои оправдания. Как глава инквизиционного трибунала я прекращаю твой процесс, равно как и твоей семьи (или труппы?), и все вы тотчас же будете на свободе. Однако я отпущу вас только в том случае, если выполните два моих условия. Первое: вы нигде, никому и никогда, ни единым словом не обмолвитесь о том, что с вами происходило