Эта ласковая земля. Уильям Крюгер

В Линкольнской школе он сильно вытянулся. У него были блекло-рыжие волосы с непослушным хохолком на макушке, и, как у большинства рыжих, легко появлялись веснушки. Летом его лицо было сплошь покрыто пятнами. Он стеснялся своей внешности и считал ее странной, поэтому старался компенсировать это интеллектом. Альберт был самым умным ребенком, которого я знал, самым умным ребенком, которого знал кто-либо в Линкольнской школе. Он не отличался спортивными успехами, но его уважали за ум. И он был до невозможности честным. Это не было семейной чертой, поскольку мне было плевать на то, что Альберт называл моралью, а наш папа был своего рода мошенником. Но мой брат становился непоколебим, когда дело доходило до правильных поступков. Или того, что он считал правильным. В этом я не всегда с ним соглашался.

      – Где ты работаешь сегодня? – спросил я между ложками каши.

      – Помогаю Конраду с техникой.

      Это была еще одна особенность Альберта. У него были золотые руки. Его мозг мог решить техническую загвоздку, от которой все остальные только чесали в затылках. Его часто отправляли под начало Бада Конрада, который работал в школе завхозом. В результате Альберт разбирался в котлах, насосах и моторах. Я думал, что в будущем он станет инженером. Сам я еще не знал, кем хочу быть. Знал только, что кем бы я ни стал, я буду уже далеко от Линкольнской школы.

      Я почти доел кашу, когда услышал детский голосок:

      – Оди! Альберт!

      К нам бежала малышка Эмми Фрост, а следом шла ее мать. Кора Фрост преподавала девочкам домоводство: учила готовить, шить, гладить, украшать, убираться, а также учила всех нас читать. Она была невзрачной и худощавой, со светло-русыми волосами, но сейчас я уже не помню точно, какого цвета были ее глаза. У нее был длинный нос со кривым кончиком. Мне всегда было интересно, был ли он сломан в юности и неудачно вправлен. Она была доброй и отзывчивой, и хотя большинство парней не назвали бы ее красоткой, для меня она была прекрасна, как ангел. Я всегда думал о ней, как о драгоценном камне: красота не в самом камне, а в том, как сквозь него сияет свет.

      Эмми, напротив, была очаровашкой, с густой копной кудряшек, как у Сиротки Энни из комикса, и мы все ее любили.

      – Рада, что тебя покормили, – сказала миссис Фрост. – Тебя ждет очень насыщенный день.

      Я потянулся пощекотать Эмми. Она захихикала и отступила на шаг. Я поднял глаза на ее мать и горько качнул головой.

      – Мистер Вольц сказал мне. Я работаю на полях Бледсо.

      – Тебя хотели отправить работать к мистеру Бледсо. Мне удалось изменить твое назначение. Сегодня вы работаете на меня. Ты, Альберт и Мозес. Моим саду и огороду требуется уход. Мистер Брикман только что дал мне разрешение забрать вас троих. Заканчивай завтрак и поедем.

      Я проглотил остатки каши и отнес миску на кухню, где объяснил мистеру Вольцу ситуацию. Он следом за мной вернулся к столу.

      – Вы уговорили Брикмана изменить решение? – спросил немец, явно под впечатлением.

      – Небольшой взмах ресниц, мистер Вольц, и этот мужчина тает, как масло на сковородке.

      Это могло бы быть правдой, будь она красавицей. Я подозревал,