Вначале была любовь. Философско-исторический роман по канве событий Холокоста. Том I. Николай Андреевич Боровой

не страшило и не мучило бы то, что глазам предстает… Гегель… безумный слепец, утонувший в собственных иллюзиях лицемер… Тот не цурался взлезть на коня да проехаться в свите императора по полю только что завершенного боя, между еще дышащих испариной трупов – узреть в воителе и тиране живое воплощение омрачивших его ум химер было важнее всего… Жизнь и смерть, свобода и истина, бог и «ничто» – всё это и многое иное было для него лишь движением логической формулы, ее играми. Спасибо ему – на веки вечные, чтобы там не выдумывали Ясперс с Гассетом, он указал тупик, путь, по которому более невозможно идти, сам ниспроверг в прах то, что отстаивал всю жизнь. После его примера начали мыслить иначе. После него, высокомерно и в безумной слепоте мнившего, что на нем философия должна закончиться, ибо ведущая к «объективной» истине метода раз и навсегда найдена, философия только и начала по-настоящему расцветать, словно бы возродилась и воспрянула, пришла быть может к самым великим свершениям и обозначила впереди еще большие. Философ и власть… со времен Платона и Сократа эта дилемма хрестоматийна… А вот же – даже Хайдеггер, великий Хайдеггер ослеп, пусть ненадолго, но поддался безумию толпы, утратил способность различать и воспринимать очевидное… Где его голос сейчас, где его великий и «бодрствующий» разум, где его, им же воспетая личность и совесть? Страх… мыслить о смерти и умирать, быть свободным и мыслить о свободе, углубляться мыслью в совесть и следовать ей – вещи разные, хоть и глубоко связанные… Вдохновенно, прозренно рассуждать о свободе возможно только тогда, когда свобода – опыт и ценность, подтверждаемые самой жизнью, поступками, решениями и испытаниями… Какой соблазн писать труды о дилемме свободы в романах Достоевского, о свободе в философии Канта!.. А ты попробуй мысли о своей свободе, о той свободе, которая обязывает тебя самого к чему-то, требует от тебя, побуждает тебя принимать решения, вступать в конфликт, рисковать жизнью и судьбой… которую должно отстоять, выбороть как главную ценность и само условие жизни. Ты попробуй будь свободным, завоюй право на свободу, решись возложить на себя бремя ответственности, которое есть суть свободы… сумей заплатить за это то, что должно… Ну, а он сам-то?… Он – как? В его сорок, в этот день, 1 сентября 1939 года, ему не в чем серьезно упрекнуть себя, ему случалось бороться и за право на истину, и за свободу, и за свой путь, и за нравственную цельность и добротность жизни… Чем он платил за это, что пережил в этой борьбе? Риск… мытарства и бездомность, изменявшие на 180 градусов жизнь решения, одиночество во всем этом, возможность полагаться только на собственные силы, на внутреннюю правду побуждений, ценностей, императивов… отверженность кажется со всех возможных сторон, ставшая нищенством, адом погруженности в быт, угрожавшая превратиться в гибель, в катастрофу судьбы и всех возможностей… Всё