Русские бабы. Елена Крюкова

города нашей

      В Богородск, чтобы Бога родить…

      Это бред у меня сумасшедший

      Или сон и позор на миру.

      Ведь горю я во пламени вечном

      И трясусь я в автобусе спешном

      Не к селу, а к чужому двору.

      Что не так? Кто я есть?.. Промокашка?

      Да, вы мной поступились шутя!

      Неудашной судьбы замарашка,

      Волговятской глуши неваляшка

      Забубённого мира дитя.

      Как ограбили, обворовали —

      Вот те Бог, а вот это порог!

      И от Рая до самого Ада,

      И от дома до пропасти края

      Я качусь прямо в чертополох.

      Шестикрылы, глядят серафимы —

      В стёкла неба им больно видать —

      Едет дура, как есть из мульфильмы,

      С крышаря людям Бога рожать.

      Ни бумаг у неё, ни печати.

      Для зевак просто так, задарма,

      Словно мира её все печали,

      Христа ради сума иль тюрьма.

      «…Ведь народу без Бога-то страшно,

      ведь без Бога народ – сирота…»

      Ты езжай, говорят, потеряшка,

      ты роди в Богородске Христа.

      Я ж не помню и свойное имя,

      Позабыла и город, и дом,

      Как они, те, пославшие, били,

      Всё отбили во чреве моём…

      Серафимы, глядите из Рая

      На мой стыд и на сон мой дурной —

      Как кондуктор стоит и вздыхает,

      И качает шофёр головой.

      «Старые окна похожи на лики старух…»

      Старые окна похожи на лики старух,

      Тех, что отжили ушедшими в тьму летами.

      И в покрывальных коричных шалях разлук

      По небосклону, над избами, пролетают.

      Или плывут в каравеллах на облаках,

      Руки сложимши, в молчании, на коленях.

      Скамьи расставлены в тех небесных местах.

      Нави экскурсия, в ней проплывают тени.

      Клетчатый плат – ветхой рамы узорный оклад.

      В белых глазах, от моления, брезжит распятье.

      За деревянным резным частоколом оград

      Флоксы цветут – старухам фланели на платья.

      «Села, да и устала …»

      Села, да и устала —

      Свет на себе несла.

      Веточки краснотала

      С искорками тепла.

      Холмы, долы да реки,

      Чёрных дорог брикет…

      Руки легли, как плети —

      Тяжек ты, белый свет.

      Ровно чего мне мало?

      Птицам в небе легко.

      Что ж ты несла, да встала?

      До смерти-то далеко.

      Дом накренённый

      Дом подгнивает с полуночной стороны,

      И на вагонке буквицы писем видны.

      Мхи наползают замедленно на кирпич,

      Дождиком ночь в височную мышцу стучит.

      Пыткой становится явственною, земной.

      Крен нарастает. Снится всё вниз головой.

      Дом подгнивает. Так в почву врастает он.

      Тельным венцом занемогшим, подпревшим венцом.

      Ей растолковано, бабушке-то, давно —

      Дом оседает. «Беда, сопрело