Большая волна в гавани. Михаил Александрович Самарский

последствиями. Михаил понимал, что его надо срочно везти в больницу. Вот только как это сделать? Когда находишься на крыше здания, а вокруг затопленный город и нет связи.

      – Что-то слишком больно для небольшой царапины, – понуро произнёс приятель, словно прочитав его мысли, и опустил одежду.

      – Давай я помогу тебе выйти из машины, – предложил художник, – надо одежду просушить, да подумать, как нам теперь отсюда выбраться, иначе будем ночевать на крыше.

      – Ты хочешь сказать, что нас занесло на крышу? – вытаращил глаза американец.

      – Не хочу, а уже говорю, – хмыкнул он, – цепляйся за мою шею.

      Тони сделал, как велел друг и с его помощью выбрался из машины.

      – Офигеть, – протяжно произнес он, в растерянности озираясь по сторонам, – вот это мы сгоняли на Мацусиму, – пробормотал американец и несколько минут ошарашено смотрел на то, что осталось от города, – не знаю, как ты, русский, а я эту поездку запомню на всю жизнь, – наконец придя в себя, сказал он.

      – Я тоже, – согласился Михаил.

      – Эх, как жаль, что у меня нет фотоаппарата, – приятель вздохнул с сожалением, – а даже если бы и был, что толку? – спросил Тони и тут же ответил: – он утонул бы, точно также, как и телефон.

      Пока американец глядел на весь этот ужас, художник открыл двери машины, чтобы салон просох. «Вдруг и правда придется ночевать в машине», – подумал он и обратился к Тони: – давай отойдем вон туда, – парень кивнул в сторону уцелевшего участка ограждения крыши, – пока там посидишь.

      Фотограф попытался сделать шаг, но потерял равновесие, закачался и не упал только лишь потому, что товарищ вовремя подставил плечо.

      – Черт, боль такая, что идти не могу, – скривился Тони, держась рукой за бок.

      Не долго думая, Михаил обхватил его за спину, приподнял и дотащил до места.

      – Американец, ты вроде худой, но до чего же тяжелый, – усмехнулся он, помогая тому сесть, – говорил тебе, ешь поменьше гамбургеров, а ты лопаешь их ведрами.

      – Русский, ты как скажешь что-нибудь, – хохотнул товарищ и поморщился от боли, – интересно, я когда-нибудь привыкну к твоему разговору? Да и разве три гамбургера это много? – по-прежнему держась за бок, он оперся спиной на ограждение и вытянул ноги, – мои друзья в Америке по пять, а то и по шесть съедают за один присест, – он грустно вздохнул и вспомнил: – эх, а мы ведь так и не поели. А теперь уже и не хочется.

      – Ничего, скоро захочется, – бросил Михаил и направился к машине. Он забрал аптечку и вернулся обратно, – сними куртку и майку, их надо выжать и заодно обработаем твою болячку.

      Освободившись от мокрой одежды, бледная кожа Тони покрылась мурашками и стала похожа на корку апельсина.

      – Как же холодно, – воскликнул он, – с утра такая замечательная погода была, а сейчас такое чувство, будто зима опять вернулась.

      – А что ты хотел? Март месяц на дворе, – ухмыльнулся художник, забирая у него вещи, – в Москве в это время еще снег идет. Хотя у нас он может и в мае пойти, а бывало, что и в июне.

      – Как