Какой ужас! Повесть. Василий Варга

Лешей. Я рад знакомству с вашей прелестной дочкой и уже знаю, как ее зовут. Ну, Зоя, царица, позволь мне твою пухлую щечку наградить поцелуем. Пущай произойдет скрещивание металлургии и фулологии. А там и самим не грех скреститься.

      Зоя охотно подставила пухлую щечку для поцелуя и тихо, чтоб никто не услышал, шепнула: выйдем в коридор.

      Леша подпрыгнул при этих словах от радости. Он уже собирался открыть рот, чтобы произнести «идем», но Зоя, сверкая глазами, перебила его.

      – Папуля, да я уже план составила будущий книги. Если хочешь, – покажу, – сказала она, расплываясь в гордой улыбке.

      Сразу установилась тишина. Даже Леша втянул голову в плечи, и какое—то время сидел не шевелясь. Лицо у Никандра Ивановича широкоскулое, рябое, суровое, нос большой, картошкой, подбородок массивный, тяжелый.

      – Мг, – прорычал он, – нынче молодежь не та, мы бывало—ча… воевали. Так—то. В лесах Белоруссии партизанили. Ап—п—чхи! Ап… – он не успел достать носовой платок и потому первый чих пришелся на Лешу и на девушек, скромно сидевших на диване и с восторгом смотревших на Никандра Ивановича, а попытку выпиравшего второго чиха он уже прикрыл рукавом длинного домашнего халата. Одна из девушек, кажется Татьяна, все прыскала, прикрывая свой прелестный непокорный ротик, но никак не могла удержаться.

      – Танечка, что с тобой моя дорогая? – спросила Зоя, глядя на подругу с укором.

      – Пусть Леша еще раз произнесет имя института, в котором он учится, – потребовала Таня.

      – Металлоургический, темнота, – с обидой в голосе произнес Леша. Все заржали, кроме Никандра и Зои.

      – Папуля, ну папуля, посмотри план моей будущей книги, – настаивала Зоя. – Это просто пшик, а не план. Жень, хочешь, посмотри и ты, ты же будущий великий поэт, почти Байрон.

      – Что за Барон, никада не слыхал, понимаешь. Лучше форточки позакрывайте, сквозняк устроили, холод понимаешь, на улице. А Барона или Буйрона засуньте себе в одно место. – Эти слова относились к Жене, он их мужественно проглотил, но план великого произведения Зои смотреть отказался. – Когда я партизанил, под открытым небом ночевать приходилось – никакого начморка и в помине не было, ну и по моложе, конечно был. Так—то. Эй, Валя! Платок носовой тащи! С платками что—то туговато стало, но партия примет решение об увеличении производства носовых платков, в этом нет сомнения. За пятилетку носовых платков будет в изобилии, бери— не хочу. Я свяжусь с Хрущевым, понимаешь, и подброшу ему идею насчет носовых платков.

      – Ну, папульчик, я зачитаю тебе отрывок из третей главы. Это как раз тот период, когда ты партизанил в лесах Белоруссии.

      – Ты мине уже много раз читала и прямо надо сказать: расстроила меня.

      – Почему, папульчик?

      – Мои подвиги достойны более масштабного описания, чем у тебя на одной странице. Валя! носовой платок! Ап—чхи!

      Но Зоя уже глядела в раскрытую тонкую