Какой ужас! Повесть. Василий Варга

Женя понял, что она лезла ему в штаны, а он ей под юбку.

      – Прошу всех к столу, – сказала Зоя. – Теперь тост за Новый год. Леша, давай: у тебя получается лучше всех. Что—нибудь про женскую красоту. Нам, бабам, это нравится, правда, девочки?

      Леша начал наполнять стаканы и рюмки, но рука у него уже дрожала, потому что горлышко бутылки звонко плясало по краю стакана.

      – А теперь за металлургов, – произнес он, слегка покачиваясь. – Товарищи! Металлургия это все! За ее, родную. А что ваша филология? Чеп—пуха! Это не наука, это муть! Туда поступает только тот, кто не может, не имеет шансов поступить в технический вуз, короче, одна бездарь. Я не имею в виду вас, Зоя… Все вы будете жалкими учителями в деревенских школах, куда вас пошлют, потому что вы ни на что не способны. Вот, я! я будущий металлург, черный металлург. Я всегда говорю: даешь черную металлургию. А эти прохвессора, да что они понимают в черной металлургии? Ни на столечко не понимают. Вот я, у меня диссентация готова по развитию черной металлургии. Там шестьсот страниц!

      – Не диссентация, а диссертация, грамотей, – сказала Таня и расхохоталась.

      – Иди ты в жопу, шмакодявка. Как ты смеешь? Да ты знаешь, кто я? Да у меня пистолет есть. Вот он. Я еще и в милиции работаю, и я не ниже полковника. Убью! Только вякни еще хоть раз!

      – Никандр! – громко позвала Валентина Ивановна.

      Вышел Никандр Иванович, суровый, огромный, посмотрел на студента—милиционера сверху вниз, пробасил:

      – Ну—ка, работник милиции, отдай пистолет, а то применю самбо, не посмотрю, что ты мой гость.

      Но Женя с Борисом уже заломили ему руки за спину, пытаясь увести его на лестничную площадку.

      – Нет у него никакого пистолета, кобура одна, – сказал Женя, отодвигая полу пиджака Леши. – Вы нас, ради Бога, извините.

      – Это все она, эта безмозглая вертихвостка, – прорычал он в адрес дочери. – Кого в дом привела? Мозги тебе отшибло, вот что. Тоже мне студент – металлург! Да он прохвост, рядовой милиционер. О Боже! Милиционер в доме полковника! Вон! Все – вон! Я, когда партизанил в лесах Белоруссии…

      – Папулечка, ну, папулечка… а что? Ну, прости, пожалуйста, – пролепетала она, повиснув на бычьей шее отца.

      – Иди ты…, – сказал он, оттолкнув ее, и направился в свою комнату читать мемуары.

      Леша сдался только тогда, когда у него изо рта пошла капуста, а до того он, не помня, где находится, кричал:

      – Да начхать мне на вашего полковника. Я никого не боюсь. Пришел, дурак, в гости, а тут к тебе такое отношение, да они должны радоваться, что я к ним пришел. Все вы ничто, по сравнению со мной, Лешей Филимоновым! Мой отец войну выиграл. Сам Сталин ему руку жал. «Спасибо тебе, Филимонов, ты хорошо воевал, на тебе орден Суворова», говорил Сталин моему отцу. А вы тут… эх, вы, щенки и сучки, не умеете ценить настоящих людей. Вы еще в очереди будете стоять, чтобы попасть ко мне на прием.

      На лестничную площадку вышла Зоя с чашкой кофе. Она до этого сама выпила целых две чашки и уже не шаталась, как прежде.

      – Лёшенька,