Игрушки дома Баллантайн. Анна Семироль

lingua eius loquetur iudicium

      Beatus vir gui suffert tentationem

      Quoniam cum probatus fuerit accipiet coronam vitae

      Quam repromisit Deus diligentibus se

      Kyrie, Ingis Divine, Eleison

      O quam sancta, quam serena, quam benigna

      Quam amoena esse virgo creditur

      Quam amoena O castitatis lilium…[1]

      Брендон ошеломлен. Он завороженно слушает голос невероятной, кристальной чистоты и безмолвно шепчет: «Уста праведника измышляют мудрость, и язык его произносит суд… Блажен человек, переносящий испытания… Испытанный, получит он венец жизни…»

      Откуда она знает эту молитву? Кто учил ее латыни? Голос, пробуждающий внутри самое живое, давно забытое, потаенное… Брендон слушает ее и понимает, что ее голос, ее песня его никогда не отпустит. Не покинет. Она станет его сердцем – живым сердцем в давно мертвой груди.

      Элизабет поет, и само время замедляет свой ход, чтобы послушать. Чтобы взглянуть из глаз застывших в изумлении людей и кукол на то, как поет в кругу света худенькая девушка в бирюзовом платье. И смолкает за окнами ветер. Стихают все звуки. Лишь едва слышно посвистывает пар в горле перерожденного столетнего мальчишки, впервые увидевшего чудо.

      – Слушай, ты меня пугаешь. Ну, брось уже эту рухлядь, отдохни!

      Брендон упрямо качает головой. В сотый раз он перебирает механизм музыкальной шкатулки и все никак не может понять, почему она молчит. Все детали исправны, шестеренки, зубчатые колеса и крошечные штифты подходят друг к другу идеально, но вещица мертва.

      – Поспи, а? – почти жалобно просит Элизабет. – Ну нельзя же так…

      Стиснуть зубы и в сто первый раз снять крышку. Вынуть сердце шкатулки – цилиндр, потом – стальную гребенку. Прочистить, аккуратно отполировать ветошью. Осмотреть, все ли штифты цилиндра на месте. Брендон уже помнит наизусть, где какой и сколько их всего. Снять одну за другой четыре пружины. Прочистить шкатулку изнутри, еще раз посмотреть, не засорились ли какие детали, нет ли где царапин, сколов. Убедиться, что все в порядке. Прикрыть на несколько секунд глаза. Расслабиться, чтобы не дрожали руки. Плечи устали, пальцы плохо слушаются. Зрение плывет. Хочется швырнуть шкатулку об пол, но Брендон сосредоточивается и бережно-бережно пристраивает все детали обратно. Одну за другой, внимательно проверяя, хорошо ли они подогнаны друг к другу.

      Защелкнуть крышку. Вставить в отверстие маленький резной ключ. Повернуть.

      Шкатулка мертва.

      В сто второй раз снять крышку…

      На его запястье ложится ладонь Элизабет. Она берет его руку со шкатулки и отодвигает злосчастный предмет в сторону. Брендон поднимает голову и смотрит девушке в лицо. Элизабет выглядит взволнованной.

      – Ну ты что? Третий день с ней возишься, с ума сойти можно… Рядовой, у тебя глаза дурные совсем. Ты что это, а?

      «Я хочу, чтобы она звучала. Чтобы жила», – отчаянно жестикулирует Брендон.

      – Слушай, ну… Ну это же вещь! Просто вещь.

      «Она тебе дорога».

      – Дорога, угу. Но я переживу без нее. Или… или ты просто хочешь, чтобы была эта песня?

      Он чуть заметно кивает и закрывает глаза. Элизабет

1

Текст песни «Lilium» (лат. лилия) основан на отрывках из Библии и григорианских песнопений «Ave mundi spes Maria» и «Kyrie».