Игрушки дома Баллантайн. Анна Семироль

лупит наотмашь, еще и еще. Вскакивает, с размаху бьет ногой в бок.

      – Элизабет, хватит! – не выдерживает Хлоя. – Достаточно! Прекрати!

      Дочь не слышит, и Хлоя срывается с места, хватает ее за руки и тащит от Брендона прочь. Девушка плачет, брыкается, потом обнимает мать и тихо хлюпает ей в плечо.

      – Он же тебя… и Бри… чуть-чуть бы… Мам…

      – Успокойся. Ты успела. Ты пришла вовремя. – Хлоя гладит дочь по голове и смотрит на Брендона с опаской. – Все хорошо, все живы.

      Брендон кое-как садится, приваливается к стене. Страшно болит голова, ломит плечи. Он сидит и ждет, пока выплачет свой страх Элизабет Баллантайн.

      – Что будем с ним делать? – спрашивает девчонка у матери, успокоившись.

      Хлоя вынимает из манежа малышку, приглаживает ей волосы гребнем.

      – Отпускать его нельзя, – отвечает она и умолкает.

      Элизабет меряет комнату шагами, потом выходит в прихожую и возвращается с винтовкой.

      – Ты что! – испуганно ахает Хлоя. – Если кто услышит выстрелы…

      – Мам, – голос девушки звучит укоризненно. – Я ж не дура.

      Она подходит к Брендону, перехватывает винтовку поудобнее и заносит руку, метя прикладом в висок. Брендон смотрит ей прямо в глаза.

      «Давай. Ну, давай же. Бей», – спокойно говорит он про себя.

      Элизабет медлит. Опускает руки. Плюет ему в лицо и выбегает из комнаты.

      – Сам сдохнет, когда топливо кончится, – слышит Брендон из прихожей.

      Ночь Брендон проводит все в том же углу под окном. Хлоя и Элизабет спят вместе на разобранном диване, малютка Бри сладко сопит между ними. Брендон долго возится, пытаясь принять более-менее удобную позу, и засыпает лишь к утру. Ему снится, что вагон монорельса везет его по бесконечному коридору и пункт прибытия все не объявляют и не объявляют…

      Просыпается он от холода: Элизабет открыла окно. Она ходит по комнате в длинной ночной сорочке и убирает в шкаф постельное белье с дивана. Хлои с малюткой дома нет. Брендон пытается подняться, но тело онемело настолько, что он его совсем не чувствует. Заметив, что он проснулся, Элизабет выходит в соседнюю комнату и возвращается уже в юбке, тонкой белой блузе и кожаном корсете, зашнурованном под грудью.

      – Что рыпаешься? – сердито бурчит Элизабет. – Поговорить хочешь? А не о чем нам с тобой разговаривать.

      Брендон мотает головой, морщится, показывая, что ему не разговор нужен. Девчонка смотрит на него, что-то прикидывая, затем приносит из прихожей винтовку и нож. Быстро перерезает веревки, стягивающие запястья Брендона, и, отпрыгнув на безопасное расстояние, хватается за винтовку. Брендон беззвучно охает, пережидает приступ боли в плечах и, помогая себе руками, садится в углу.

      – Отдохнешь, и я тебя опять свяжу.

      «Где мать?», – спрашивает Брендон. Плечи ломит, руки плохо слушаются, говорить тяжело.

      – Пошла на рынок с Бри. Тебе-то что?

      «Когда?», – игнорирует презрительный тон Брендон.

      – Вернуться уже должны.

      «Элизабет,