Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 2. Жорж Тушар-Лафосс

король оставлял за кардиналом все, приобретенное последним во время министерства.

      Папский нунций, который для отпущения перед смертью грехов члену священной коллегии не имел предписания останавливаться над мелочными требованиями совести, исполнил эту обязанность сегодня утром в комнате кардинала. Его эминенция отвечал ему по-итальянски: «Прошу вас передать его святейшеству, что я умираю его слугой, и что чрезвычайно обязан ему за отпущение, в котором, сознаюсь, я весьма нуждался. – Поручите меня его святым молитвам».

      С этой минуты только король, Теллье и Жоли могли доходить до кардинала. Его первый чиновник Кольбер стоит в темном проходе между гардеробом и спальней и спрашивает фамилию у всех проходящих для доклада министру. Никто не может пройти самовольно.

      Трудно согласить все, что рассказывают о тайных наставлениях, которые при последнем свидании будто бы дал королю тот, кто девятнадцать лет управлял государством. Одни уверяют, что месяц тому назад Теллье написал их под диктовку кардинала; другие говорят, что его эминенция ограничился словесным советом государю – не иметь первого министра. Третий слух, что умирающий будто бы сказал в заключение следующие слова:

      – Научитесь уважать самого себя, и вас будут уважать другие.

      19 марта вечером Мазарини не стало[9]. Франция освободилась наконец от подчинения римскому пурпуру; мы свергли иго итальянцев, завезенных к нам Катериной Медичи: с сегодняшнего дня начинается царствование наших королей.

      Что сказать о первом министре, сходящем в могилу, как произнести приговор после стольких различных суждений о столь замечательном человеке? Наружности Мазарини был красивой, роста выше среднего, хорошо сложен и грациозен; цвет лица здоровый, нос большой, немного расширенный к низу, глаза живые, зубы белые и ровные, лоб широкий и величественный, волосы каштановые, немного курчавые, борода черноватая и тщательно завитая. Руки у кардинала были красивые, которые он показывал иногда с кокетством; можно сказать он, словно гордился этим преимуществом, столь слабым для мужчины, в особенности для государственного человека.

      Таланты Мазарини, конечно, уступали талантам его предшественника; подобно последнему он не приводил всей Европы в движение; он следовал только глубокой политике Ришльё и исполнял то, что этот отец дипломами начертал резкими чертами. Фаворит Анны Австрийской оказал большие успехи в войне нежели фаворит вдовы Генриха IV; но у него было меньше врагов на руках, и он мог противопоставить им Тюренна и Конде. Мазарини был не зол – и вот тому доказательство. Будучи долгое время удручен общественной ненавистью, изгнан парламентом, мучим вельможами, преследуем иногда целой нацией, он не мстил за свои личные оскорбления, когда овладел властью и не пролил крови ни одного гражданина. Терпение было единственным его прибежищем в несчастье; во время могущества он управлял с помощью хитрости, ловкости и часто с помощью коварства. Если он хотел погубить кого-нибудь, то прибегал к искусным внушениям. Боялся ли он стачки принцев, генералов, придворных

9

Он умер в Венсенском замке, где находился двор, выехавший в тот самый день. Сердце кардинала погребено в церкви театинских монахов, к которым он постоянно благоволил; тело же его похоронено в церкви коллегии Четырех Наций, начатой этим министром и на окончание которой он оставил два миллиона. Мазарин умер пятидесяти девяти лет; можно значит сказать, что он властвовал девятнадцать; кардинальскую же мантию носил двадцать один год. Людовик XIV подписал, не читая, завещание своего первого министра и заставил уважать его последнюю волю. Сто тысяч франков он отказал отцам теативам для перестройки церкви, великолепный алмаз вдовствующей королеве, тридцать дорогих изумрудов Монсье, который получил уже пятьдесят тысяч экю от кардинала. Великолепную картину Тициана дону Люису Гаро, которого Мазарин очень любил. Наконец особым параграфом завещания он заявил волю, чтобы пенсион, выдаваемый им литераторам, был продолжаем и по его смерти. Остальная часть его громадных богатств перешла к наследникам. Мы еще будем иметь случай поговорить об этом.