Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 2. Жорж Тушар-Лафосс

и, взяв хороший куш, поспешил уведомить его об этом. – «Это хорошо, отвечал с улыбкой Мазарин: – но в постели я гораздо больше проигрываю нежели выигрываю в байке».

      Вообще первый министр в последние дни выказывает странную смесь сожаления и смирения. То он говорит о своей смерти спокойно и хладнокровно, почти весело, то обнаруживает трусость, боязнь. Бриенн, от которого я слышал нижеследующее, вошел однажды в спальню Мазарини. Кардинал дремал перед камином, прислонившись к спинке кресла; по телу его пробегала дрожь; губы его шептали что-то невнятно. Граф боялся кризиса и крикнул Бернуина, который потряс больного за руку, чтобы вывести его из этого тяжкого положения.

      – Что такое, Бернуин? – спросил кардинал, просыпаясь. – Чего от меня хотят? Я ведь знаю, Гено мне сказывал.

      – К черту Гено и его предсказания! – воскликнул верный служитель.

      – Да, Бернуин, да, Гено мне говорил, и я уже никак не ускользну: надобно умирать.

      – Господин Бриенн пришел, – продолжал камердинер, который хотел отвлечь кардинала от печальных мыслей.

      – Пускай войдет. Я умираю, бедный друг мой, – продолжал он, увидев графа.

      – Эти мрачные мысли, – сказал государственный секретарь: – причиняют вашей эминенции гораздо больше вреда нежели самая болезнь.

      – Это правда, но Гено сказал, а он хорошо знает свое дело.

      – Этот разговор меня растрогал, прибавил мне потом граф: – и слезы невольно покатились у меня из глаз. Первый министр заметил это, протянул мне руки и нежно поцеловал. Смрадное дыхание едва не задушило меня.

      – Я очень огорчен, но чувствую что необходимо умереть, – прибавил он, прикладывая руку к сердцу и повторил: – Гено сказывал, Гено сказывал.

      Недавно кардиналу пришла очень странная мысль для умирающего: он потребовал, чтобы его выбрили и завили ему усы, набелили исхудалое лицо и, нарумянили щеки и губы. И вот он оказался свежим, румяным, словно человек в цветущем здоровье. Это была смерть, покрытая лаком жизни, блестящим, но, увы, очень ненадежным. Замаскировавшись подобным образом, Мазарини, приказать пронести себя в кресле по саду. Он старался говорить весело и развязно с придворными, которых встречал, стараясь обмануть своих врагов этой улыбкой. Но никто не поймался на последнюю удочку изворотливого итальянца, который, даже умирая, хотел показаться политиком. Этот бесплодный опыт заставил только некоторых сказать: «обманщиком жил и обманщиком хочет умереть».

      Подобное насилие над истощенной природой ускорит только кончину больного. Он лишился чувств в кресле и его принуждены были перенести в постель. Он уже не встает с нее.

      Кардинал еще не думал серьезно о делах своей совести; вчера только он первый раз позаботился об этом и потребовал в Венсен, куда велел перенести себя, Жоли, священника Сен-Никола-де-Шан. Знатные не могут иметь тайн, да же относительно исповеди: не скажу, как дошли ко мне следующие подробности исповеди первого министра, но за верность ручаюсь.