Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 2. Жорж Тушар-Лафосс

герцог Граммон отправился в Мадрид просить руки инфанты; эскуриальский двор принял этого посланника с особенной пышностью, ибо на пире, данном ему кастильским адмиралтейством, подали семьсот золоченых блюд, к которым никто не мог прикоснуться, так как французский посланник должен был ужинать у себя.

      Испанский король немедленно отправился с дочерью в Сен-Себастиан, куда и прибыл 27 мая 1660 г. на праздник Тела Господня. Когда по окончании вечера дворянин, вручивший письмо Людовика XIV Марии-Терезии, спросил у этой принцессы, которая велела передать много любезностей вдовствующей королеве, – не имеет ли она чего сказать королю, инфанта отвечала: – Боже мой, разве же я не просила вас три раза передать королеве моей тетушке, что я умираю от нетерпения ее видеть. Скажите только это. – Трудно более тонким образом скрыть нетерпение выйти замуж; но вероятно то, что посланник, отдавая отчет о нетерпении, от которого умирала испанка, не адресовался к тетке.

      На другой день оба двора съехались в Сен-Жан-Люз; они соперничали в роскоши и великолепии. Испанцы выказывали больше драгоценных камней, но французы превосходили их в щегольстве и изяществе костюма. Плащи и кафтаны придворных испанского короля отличались массивным тяжелым шитьем, а шляпы кастильских вельмож были плоские, перья жидкие. Одним словом все в костюмах этого двора обличало отсутствие грации и вкуса. Наши же дворяне, напротив, соединяли с блеском и богатством щегольство и изящество. У молодых людей из свиты короля, как Сен Тьерри, Бриен, Кавоа, Вард, Гишь, Пегиллен серые моаровые плащи обшиты были золотыми кружевами или из черной венецианской материи с серебряными кружевами в шесть рядов и подбиты золотой или серебряной тканью, смотря по наружному украшению. Под этими плащами виднелись кафтаны из серебряной или золотой парчи с черными богатейшими кружевами. Шляпы их украшались белыми перьями, схваченными алмазной петлицей.

      Молодая королева, как сказывал мне Сувре, была прекрасна, но немного бледна; в больших ее глазах много выражения; как бы там ни говорили, но они совсем не лишены того испанского красноречия, которое обещает много, а обыкновенно дает больше. Талия Марии-Терезии стройна, но теряет от дурно сшитого платья и излишества украшений, которые государыня отбросит, когда ее туалетом займется французская гофмейстерина. Все наши молодые люди кричат против корсета королевы, который безобразит грудь ее. Вероятно мадридские модистки весьма неопытны, чтобы портить подобным образом то, что хорошо, между тем, как парижские так искусны, что умеют и нехорошее выказать в привлекательном свете.

      Здесь оканчивается рассказ барона Сувре и я продолжаю передавать свои наблюдения.

      Я возвратилась домой усталая, ослепленная, измученная. Король и королева въехали сегодня в Сент-Антуанские ворота, еще недоконченные. Шествие продолжалось двенадцать часов среди ликующего народа. Все парижане с рассвета на ногах, чтобы любоваться один, два, три, даже десять раз великолепным зрелищем. Ни формы,