Ведьмы Холодного острова. Дмитрий Агалаков

Турчанинов грозил ему в воображении пальцем.

      – Иди крапиву лопай и одуванчики нюхай, – бросил Курочкину старый фуражир. – Чифирь – он не для всякого ума годен! Ты и так хлипкий, тебе с чифирю видения будут.

      Но пару пачек продал. Пегая лошадь отмахивалась хвостом от мух и трясла головой. Подвода пустела на глазах. Ребята тащили покупки в обеих руках. Теперь только через неделю жди старика.

      – А молоко есть? – спросила подоспевшая Юля. – Трофим Силантьевич?

      Старик оглядел юную красотку и сразу потеплел глазами. Красавица с нежным лицом, с веселыми зелеными глазами! Да еще просьба ее тронула.

      – Молочка хочешь, красна девица?

      – Очень, дедушка! – взмолилась та.

      – И побольше, – добавил Чуев, встав за ее спиной. – Ей оздоровиться надобно.

      – Всем вам после вчерашнего заезда надобно оздоровиться, – со знанием дела рассмеялся старик. – Будет тебе молочко, милая, для тебя припас! – кивнул старик и скоро достал две коробки молока.

      Юля цедила молоко и наблюдала, как запоздавшие ребята раскупают последние съестные припасы.

      – Ты идешь? – спросил Чуев.

      – Иди к нашим, я скоро буду.

      – Чего надумала, Белоснежка?

      – Да ничего, ты иди, иди.

      – Ладно, – ответил тот и ушел.

      Юля попутно выглядывала и своего вчерашнего кавалера, но его точно и не было вовсе. Куда он делся? Она вспоминала их нежные объятия, едва скрывала улыбку и, кажется, краснела. Потом Юля обошла повозку, погладила пегую кобылку по щеке. Лошадь посмотрела на нее карими и пронзительно блестящими глазами и добродушно тряхнула головой. Чудо, а не лошадка! Только замученная совсем. Юля вновь обошла телегу и едва лоб в лоб не врезалась в своего ночного друга.

      – Ой! – вскрикнула она и, уставившись на молодого человека, засмеялась. – Привет.

      – Привет, – кивнул он. – Мне сказали, что тебя здесь видели.

      – Не соврали. Ты как, Гоша? Головка бобо?

      – Головка бобо. Но я не Гоша. – Молодой человек отрицательно покачал головой.

      – Нет?!

      – Нет.

      Юля заново оглядела его: он был высоким, сухощавым, плечистым. Темно-русым. С открытым лицом, большими голубыми глазами.

      – Вот я наклюкалась…

      – Точно.

      Прижав к груди ополовиненную коробку молока, Юля повинно кивнула:

      – Прости, Гарик, ради бога прости.

      – И не Гарик я. Вчера раз десять тебе сказал. Не помнишь? – вздохнул он.

      – Не-а. А кто ты? Леопольд? – жалостливо улыбнулась Юля.

      – Я – Георгий.

      – Точно! – Она даже ладонью хлопнула его по груди. А потом саданула легонько себя по лбу. – Георгий! Ну как я могла забыть? Гордое имя. Победоносец. А фамилия?

      – Малышев.

      – Точно, – кивнула Юля. – Ну, это хорошо, что фамилия не соответствует образу и фактуре. А то было бы чересчур. Молока хочешь? – и она протянула Георгию коробку.

      – Нет, я для нас сок купил, – сказал он. – Два литра.

      – Да ну? – Юля