Полудочка. Виктор Улин

дороги, Ганцев быстро взглянул на полудочку.

      – Типа того, – он кивнул и снова уставился вперед.

      Они перебрасывались фразами, понятными только двоим, да еще коршуну, который видел все происшедшее.

      Но пассажиры были слишком пьяны и довольны жизнью, чтобы вникать в чужие загадки.

      – Нет, «Эльдорадо» не пойдет, – сказал Ганцев через километр, обогнав на кик-дауне пылевое облако, внутри которого ехал автопоезд. – Кабриолет – машина для цивилизованной страны, а в России можно ездить, только задраив все люки.

      «Хаммер» ревел уверенно, он был полностью доволен и хозяином и жизнью.

      – На самом деле я тебя вижу в вишневой «Шевроле Импала» шестьдесят второго, года моего рождения. Твои пропорции, вообще ты, только на колесах. Но, увы, на такой старой машине ездить нельзя, только любоваться. Я подарю тебе трехсотый «Крайслер», тоже красный.

      Ксенька не ответила, она думала о чем-то своем.

      Воровато оглянувшись и убедившись, что сзади все заняты собой, Ганцев протянул правую руку, положил ее на широчайшую консоль за селектором.

      Почти сразу ладонь ощутила прикосновение тонких пальцев. Они уже понимали друг друга без слов.

      6

      – Рит, ты прости меня, пожалуйста, – сказал Ганцев, прижавшись щекой к Маргаритиной груди, спрятанной вискозной рубашкой.

      – За что? – спросила она, не реагируя на прикосновение.

      – За все, – ответил он, не вдаваясь в подробности.

      В памяти промелькнул плотный солнечный свет, вкрадчивый запах сена и миг высшего блаженства, достигнутый одновременно – чего с другими женщинами не случалось.

      Обо всем том никто не мог узнать.

      Но Ганцев знал и вина – перед самой Ксенькой, перед Виктором и Эллой, даже перед услужливым Артемием, а прежде всего перед женой – жгла до такой степени, что ее следовало выжечь дотла неясными признаниями.

      – За то, что устроил это шоу Нарциссо на дороге, – пояснил он, переводя стрелки на известное. – Глупо, трижды глупо. Но…

      Жена молчала.

      –…Захотелось доставить девчонке удовольствие. Возвысить ее над этим Артемием. Витька, лишенец, не думает о том, что дочери нужен не только быт, но имидж. Прости меня, Рита.

      – Ты помнишь, что сказал Иоанн Предтеча, когда Христос подошел к Иордану? – спросила жена.

      – Не помню. То есть не знаю. Библию не читал, не было времени.

      – Я тоже не читала, но это знаю.

      Маргарита повернулась на бок, грудь ускользнула.

      – «Не тебе креститься от меня, а мне креститься от тебя.»

      – Ты это к чему? – уточнил он.

      – К тому, что у нас то же самое. Не тебе виниться передо мной, а совсем наоборот.

      – Почему?

      – Потому, что я спокойно сижу в белом халате у себя в поликлинике, принимаю даунов и энцефалопатов, говорю глубокомысленно и назначаю перинки Фрейка, которые ничему не помогают. Отрабатываю зарплату и больше ничего. А ты работаешь, как волк…

      – Работает вол, тупая парнокопытная скотина, – поправил Ганцев. – А волк