Пять шагов навстречу. Джули Дейс

Она несколько лет это толкует.

      – Не думай, что ты умней меня.

      – Я не думаю. Я знаю, – усмехается он.

      – Ты такой наивный.

      – Ты такой тупой, – говорит он, и я резко ставлю подножку, из-за чего Эйден чуть ли не бьется головой о стену и не валится на пол.

      – Я придушу тебя, если мама хоть что-то узнает о том, чего знать не должна. Ты думаешь только о себе.

      – Я думаю не только о себе, – недовольно ворчит он.

      – Ты хочешь, чтобы она знала для поучений меня и не говорила что-то тебе, а я хочу, чтобы она не знала, но для того, чтобы спокойно жила и не переживала лишний раз. Это ты эгоист, а не я. Я думаю о ней, а ты думаешь о себе.

      – Я думаю о тебе.

      – Мне не нужна помощь, я со всем справляюсь один.

      Эйден фыркает и открывает дверь в свою комнату, но не торопится заходить. Когда захожу за угол, чтобы спуститься вниз, слышу вслед его слова:

      – Ты стал другим.

      Щелчок дверной ручки говорит о том, что он зашёл внутрь.

      – Я не изменился, – тихо говорю я, но понимаю, что он прав. Я действительно стал другим.

      Не успеваю опомниться, как отец вручает мне сумку в руки, на которую я удивлённо смотрю. Меня только что выпроводили из дома? Это какая-то шутка?

      Растерянно хлопаю глазами и смотрю на папу.

      – Пошли.

      – Не понял, – хмурюсь я.

      – Ты хотел позаниматься, – напоминает он, – поехали сейчас.

      – Прямо сейчас?

      – Да.

      – Уже начало девятого.

      Выгнув бровь, он открывает парадную дверь и ждёт, чтобы я первый вышел. Не удивлюсь, если сейчас он просто хлопнет ей и посмеётся, радуясь тому, что развёл меня, как малышню.

      – И что?

      – Ничего, – говорю я.

      Делаю полукруг и нахожу маму в гостиной, когда она склоняется над какими-то бумагами.

      – Пока, мам.

      Быстро целую её щёку и плетусь на выход.

      – Ты приедешь завтра? – спрашивает она, когда я практически скрылся за поворотом.

      Выглядываю из-за стены и широко улыбаюсь.

      – А что будет на ужин?

      – Ты используешь меня, подлец, – театрально обиженно, надулась она.

      – Разве что твои кулинарные навыки, – подмигиваю и получаю её непринуждённую улыбку, от чего теплеет на сердце.

      В машине воцаряется гробовая тишина. Это мне не нравится сразу, и я, как маленький мальчик, поджимаю задницу, потому что отец оторвёт мне башку, если мило побеседовал с Дортоном на счёт второго случая на неделе. Для меня ничего не случилось, но для ректора это уже подобно началу конца света. Не знаю, как бы сам отреагировал в его возрасте на то, что при свете дня на первом повороте кто-то занимает сексом.

      Знаю, отец меня понимает, как никто другой, потому что я вижу в нём самого себя. Это видит каждый. И это говорит каждый. Мы полностью идентичны внешне и внутренне. Никто из нас не торопится делиться внутренними переживаниями и желаниями со всем светом. С детства он всегда учил меня тому, что мужчина – это сила, платина для всего. Только благодаря ей всё держится.