Пять шагов навстречу. Джули Дейс

предупредительный мамин тон, и я не могу лгать ей, смотря в глаза.

      – Я пару раз ошибся, сейчас всё хорошо.

      – Ладно, – выдыхает она, после чего смотрит на отца. – Если это твоих рук дело, то, Картер, клянусь Богом, я закапаю вас всех на заднем дворе.

      – А я тут при чём? – смеётся мелкий.

      – Тебя оставлю в живых, всё начнётся с твоего отца и завершится старшим братом.

      – А какая у меня будет эпитафия? – спрашиваю я.

      – Во всём виноват мой отец.

      – А у меня? – смеётся папа.

      – Попрошу придумать Алекс.

      Улыбка папы ослепительная. Кажется, что он очень даже доволен сложившейся ситуацией, с чем не могу согласиться я.

      – Предлагаю помолиться и поужинать, – говорю я, на что мама щурится и закатывает глаза, переводя их с отца на меня и обратно.

      – Спасибо, Господи, что у нас такая потрясающая мама, – соглашается отец, – её ужины – дары небес, аминь.

      – Аминь, – стараюсь содержать смех и поддерживаю его исповедь.

      Мама ещё несколько секунд пристально наблюдает за нами, но сдаётся, приступая к еде. Я же в свою очередь пинаю Эйдена по ноге и взглядом говорю то, что готов придушить сразу после ужина.

      Собственно, так и выходит.

      Покидаю кухню следом за ним и за первым поворотом даю подзатыльник.

      – Я прибью тебя.

      – Удачи! – восклицает он, и воодушевлённо сматывается наверх.

      Не в моём интересе позволить ему смыться чистеньким, поэтому устремлённо несусь за братом и беру в плен его голову между бедром и локтем, начав кулаком магнитить копну каштановых волос.

      – Будешь балаболить, будем прощаться, – усмехаюсь я.

      – Будешь косячить, будешь получать от мамы, – гогочет он, выкручиваясь из моей хватки.

      – Мне двадцать два, мелкий, мама не выпорет меня, а вот тебя – да.

      – За мной нет грешков.

      – Да? А что это тогда за кучка недоумков, с которыми ты тусуешься после школы?

      – Это мои друзья, придурок.

      Эйден резко ставит подножку и подхватывает мою ногу, поднимая её вверх, из-за чего мы оба громко смеёмся и валимся в коридоре, не дойдя до комнаты. Спустя полминуты, понимаю, что братишка ловкий гадёныш, легко выворачивающийся из моих рук. Этому его научило время и детство, когда мы любили состязаться за любую вещь: будь это конфета или что-то из одежды. Понимание приходит не сразу, но по этикетке на его затылке успеваю прочитать свои инициалы.

      – Это моя толстовка, засранец, – смеюсь я, выворачивая его руку за спину, но Эйден успевает вырваться и двинуть мне в бок.

      – Этот дом теперь моя территория, – самодовольно заявляет он. – Это была твоя толстовка.

      – Скажи об этом отцу.

      Ещё один резкий поворот, и снизу теперь я. Хватаю его лодыжку и сбрасываю с себя тушу, отпихнув в сторону.

      – Какого хрена ты рылся в моей комнате?

      – Это уже не твоя комната, – улыбается он. Блеск его ореховых глаз отражает внутреннее веселье.

      – Это всё ещё моя комната,