Ведьмин Сын. Дурак

было быть затоптанным толпами перевозбуждённых девиц. В остальное же время жизнь была замкнута в кольцо кусающей себя за хвост, но довольной этим змеи, перемежала в себе чтение, работу, стоны Инь, несущиеся с нашего балкона над водами канала и частые поездки к моей мастерице по краскам и острым иглам.

      Размеренное летнее бытие было прервано воронёным лезвием осени. Мать вернулась из степей на каталке. Ходить первое время она вообще не могла, да и в целом её состояние, мягко сказать, ухудшилось. Если под мягкостью понимать цирроз с гепатитом, идущим в подарок. В летящем золоте листвы мне виделась прогнившая позолота, осыпающаяся с трухлявого трона, а сквозняки приносили неясные запахи прелой земли. Мать забрали в больницу, благо не так и надолго… Заокеанские литературоведы хранили молчание. Русские издательства ответили вежливым отказом. Жеманные формулировки сводились к: «Очень талантливо, но рассказы не нужны, пишите роман». Роман, ага – если я смог написать абзац в год, это хороший год.

      Хворь матери, издательства, головная боль – я стал невыносим и в какой-то из вечеров, в очередной раз, «окончательно» поцапался с Инь.

      В наступающей зиме больше всего моих сил было отдано семейным ритуалам. Не было ни дня, кроме суточных рабочих смен, когда я не подкрадывался к матери и не целовал её в голову, а наша дежурная перекличка «-я тебя люблю/-я тебя больше» звучала по нескольку раз в день. Какой-то странный железный привкус не сходил у меня с языка, лишь усиливался от дергающего глаз быта. По четыре раза за ужин проговаривать одни и те же разговоры… это сложно, так же сложно, как топить свою внимательность, чтобы не замечать осадок страха за завтраком в её глазах, страх подступавший к ней вместе с бессонницей каждую ночь.

      Когда она спускалась прогуляться и посидеть на лавочке в сквере, я начинал обшаривать её комнату на предмет бутылок коньяка, спрятанных среди книг французских поэтов, а потом ненавидел себя.

      Зима опала на землю крупными хлопьями снега и что-то похожее произошло внутри меня, меня подмораживало изнутри смесью стыдной отстранённости и неясной тревоги.

      ***

      – Приехали.

      Глубокий голос носителя тугой косы привёл меня в чувство.

      Такси притормозило у ничем не примечательного дома, я поблагодарил водителя и, пожелав ему приятной дороги, вышел, улицезрев ободряющий кивок и «козу» на прощание. Оглядев скучное серое здание, я прочёл надпись на указателе и улыбнулся, когда-то я проводил бессонные ночи на крыше одного бизнес-центра под куполом из стекла недалеко от этого места, называя это работой. Там было забавно: я бегал по крыше, прятался от корпоративных охранников, спал и, однажды, отрезал себе кусок уха в туалете, когда не мог вынести груза моральной вины, но все те истории остались в моей славной юности, переполненной незаконными веществами, социальными экспериментами и пустотелыми переживаниями. Сейчас же я спокойный как слон.