В клетке. Вирус. Напролом. Джон Скальци

Сани жила в ухоженном сдвоенном трейлере среди довольно-таки запущенного трейлерного парка на окраине Сомилла. Семья состояла из бабушки и сестры. Обе сидели на тахте и молча смотрели на меня.

      – С чего ему убивать себя? – спросила меня его сестра Джейнис.

      – Не знаю, – ответил я. – Я надеялся, вы поможете мне это понять.

      – Как он это сделал? – спросила бабушка Май.

      – Шимасани, может, тебе не стоит слышать про это? – сказала Джейнис.

      – Стоит, – с усилием выговорила Май.

      Я посмотрел на Редхауса. Он стоял рядом со стулом, где сидел я, и держал в руках предложенный ему стакан чая. Мне тоже предложили чай. Мой стакан стоял на столе между мной и родственниками Сани.

      Редхаус кивнул мне.

      – Он перерезал себе горло, – сказал я.

      Май сверкнула на меня злобным взглядом, но промолчала. Джейнис держала бабушку за руку и смотрела на меня совершенно безучастно. Я выждал пару минут и заговорил:

      – Из нашей картотеки следует… в общем, если честно, у нас вообще нет никаких данных на Джона.

      – Джонни, – поправила Джейнис.

      – Простите. Все данные на Джонни, которые мы имеем, пришли отсюда, из Нации навахо. Поэтому наш первый вопрос: почему так случилось?

      – До прошлого года Джонни никогда не уезжал отсюда, – сказала Джейнис.

      – Ясно, – ответил я. – И все-таки почему?

      – Джонни был немного заторможенный, – сказала Джейнис. – В тринадцать лет мы отвели его к доктору. Тот сказал, что у Джонни ай-кью семьдесят девять или восемьдесят. Чтобы что-то понять, Джонни требовалось очень много усилий и времени. Мы оставляли его в школе сколько могли, чтобы он мог общаться с друзьями, но он не успевал за остальными, потом совсем перестал туда ходить, а мы не принуждали.

      – Он не всегда был таким, – поправила Май. – Малышом он был очень смышленым. Но в пять лет заболел. И потом уже не был прежним.

      – У него был синдром клетки?

      – Нет! – воскликнула Май. – Он не был калекой. – Она замолчала, видимо осознав свою оплошность. – Простите.

      Я поднял руку:

      – Ничего страшного, все в порядке. Иногда люди заражаются синдромом Хаден, но не становятся запертыми. Хотя вирус все-таки может навредить. Вы сказали, он заболел. Как это проявлялось? У него был жар? А потом начался менингит?

      – У него мозг раздулся, – сказала Май.

      – Значит, менингит. Мы просканировали его мозг после его гибели, и выяснилось, что структура мозга такая же, как у хаденов. Но мы обнаружили и кое-что еще. В его голове оказалось то, что мы называем нейронной сетью.

      Джейнис с недоумением посмотрела на Редхауса.

      – Это такая аппаратура, – пояснил тот. – Позволяет отправлять и получать информацию.

      – В моей голове дома она тоже есть, – сказал я и постучал по виску своего трила. – Это позволяет мне управлять этой аппаратурой отсюда, чтобы я мог находиться здесь, с вами.

      Май и Джейнис казались сбитыми с толку.

      – Но у Джонни ничего такого в голове не было, –