В клетке. Вирус. Напролом. Джон Скальци

интегратора для собраний совета и личных бесед. При встречах лицом к лицу необходимо это самое лицо. Живое. Только без обид.

      – Я и не думал обижаться, – заверил я. – А мы точно знаем, что Николас Белл его интегратор?

      – Можно выяснить. В Вашингтоне не так много интеграторов, и половина из них – женщины, что автоматически исключает их из списка, судя по тому, что мне известно о Хаббарде.

      – Я знаю людей, которые связывают интеграторов долгосрочными контрактами, – сказал я, – запрещающими их использование, кроме как в случаях общественных работ по требованию Национальных институтов здравоохранения. Если Белл на таком контракте, мы можем выяснить, с кем он заключен.

      – Ну да, – процедила Ванн. – Как же я ненавижу это дерьмо.

      – Вы же сами сказали Беллу про Абрамса—Кеттеринг, – напомнил я. – Закон прошел, и внезапно куча народу задумалась о том, откуда берутся их зарплатные чеки. Всем живущим за счет хаденов теперь придется искать новые способы заработка. Богатые хадены смогут платить за интеграторов. А интеграторам надо на что-то жить.

      Ванн недовольно уставилась в тарелку.

      – Вряд ли для вас это сюрприз, – добавил я и уже хотел спросить о ее собственном интеграторском опыте, но пискнул сигнал сообщения, прежде чем я успел это сделать. – Простите, одну минуту.

      Она кивнула. Я открыл в голове окно сообщения и увидел Миранду, мою дневную сиделку. На заднем фоне был я собственной персоной в своей комнате.

      – Привет, Миранда, что нового? – спросил я.

      – У меня три пункта, – сообщила она. – Первый: тот пролежень на вашем бедре опять появился. Вы уже чувствуете его?

      – Я сегодня работаю с трилом, поэтому переключил ощущения на него, – ответил я. – Никаких изменений со своим телом не заметил.

      – Хорошо, – сказала Миранда. – Я на всякий случай поставила анестезию. Нам придется немного изменить расписание движений вашего тела, чтобы избежать воспаления, поэтому не удивляйтесь, если по возвращении домой сегодня обнаружите себя лежащим ничком на кровати.

      – Понял, – сказал я.

      – Второй пункт: не забудьте, что в четыре часа доктор Аль придет заниматься вашим коренным зубом. Возможно, вы захотите перед этим уменьшить чувствительность тела. Доктор сказала мне, что, скорее всего, работы предстоит много.

      – Это нечестно – зубами не пользуюсь, а все равно кариес, – попытался пошутить я.

      – Третий пункт: заходила ваша мама и просила напомнить вам, чтобы вы были у них ровно в семь вечера. Она хотела, чтобы я непременно передала, что прием устраивается в вашу честь по случаю вашей новой работы и вам не следует конфузить ее опозданием.

      – Не буду конфузить, – пообещал я.

      – А я хочу напомнить вам: скажите своей маме, что передавать сообщения – это не моя работа, тем более что ваша мама сама вполне способна с вами связаться.

      – Знаю. Извините.

      – Мне нравится ваша мама, но если она не оставит своих гребаных эдвардианских манер, мне придется отравить ее хлороформом.

      – Справедливо, –