Алёнкины горизонты. Олег Велесов

века не должна выражаться грубо, пусть даже собеседник её неадекватен. Но у меня, наконец, появилась возможность отыграться на ком-то за все свои последние разочарования и неудачи, и я ухватилась за эту возможность, как за последнюю надежду вернутся домой. К тому же вражина эта окаянная всё равно ничего не поняла, ибо как продолжила сабельку свою в нос мне совать, поэтому я изловчилась да как треснула ему коромыслом по башке – у него только пятки подпрыгнули. Во как!

      Двое оставшихся завизжали и пошли в атаку. Один прыгнул на помост, второй попытался добраться до меня по ручью. Где там! Перехватив коромысло поудобнее, я с размаху врезала сначала одному, потом другому. Оба утихомирились. Первый нападавший так и не очухался, и можно было праздновать победу. От Коромысловой башни вниз по откосу бежали ратники. Они кричали что-то – я не слышала что – и призывно махали руками. При иных обстоятельствах я бы подумала, что они зовут меня к себе. Или на что-то указывают. На что?

      Я обернулась – твою мать! Со стороны Ярилиной горы надвигалось целое полчище чернявеньких с луками. Вид у всех был расстроенный и решительный. Я посмотрела на коромысло: нет, это не то оружие, которое поможет мне победить. А что поможет? Может быть, дар убеждения? Как-то в детстве я убедила папу не ставить меня в угол в обмен на обещание полюбить историю. А что пообещать этим?

      Но пообещать я ничего не успела. Воздух зашелестел, и словно в замедленном режиме я увидела устремившуюся ко мне тучу стрел…

                                          ***

      Ощущение такое, будто тело не моё. И горит вдобавок. Я прижала ладони к груди, пощупала: да нет, моё. Вздохнула глубоко, повела плечами – огонь начал отступать; не быстро, а как-то нехотя. Я ещё раз вздохнула, на этот раз с облегчением, и оглянулась.

      Я по-прежнему стояла на мостках у ручья, только никаких чернявеньких злодеев рядом не наблюдалось. И стрел, соответственно, тоже. Отрадно. Зато кто-то расширил дно Почайнского оврага и проложил по нему дорогу. Клянусь всеми святыми, когда я сюда спускалась, никакой дороги не было…

      – Ты, девка, за водой пришла али как?

      По тропинке к ручью спускались две бабы. Каждая несла на плече коромысло с вёдрами и каждая походила на семёновскую матрёшку, только в чёрно-сером варианте. Я поискала глазами свои вёдра, не нашла и отступила в сторону. Отвечать на заданный вопрос я не стала, да бабы ответа и не ждали. Они поднялись на мостки и принялись набирать воду, попутно судача о своих делах.

      – Да будь он неладен етот Бунопарт! – возмущённо говорила одна. – Ныне утром на Сенной рынок ходила, так бабы судачили, что хранцузы Смоленск сожгли. Будет теперь что-то.

      – И то верно, – кивнула вторая. – Всех мужиков до ополчения сгонют и воевать отправют.

      – Уже сгоняют. У Кочетовых сына в солдаты забрали, а у Глашки Потаповой – мужа. А они вместе и года не жили.

      Бунопарт, если я правильно понимаю, есть не кто иной, как император Франции. Смоленск сожгли… стало быть, ближе к августу. Хорошие подсказки, всегда бы так. Получается, я опять…

      Мысль