Трепетание предсердий. Натали Синегорская

их романа.

      Он искренне порадовался, что у Ирины с ногой все в порядке. Она рассказала, как, где и кто ее оперировал, как прошла реабилитация, и что она вновь встала на лыжи этой зимой, чему безумно рада.

      Артем слушал и никак не мог сопоставить спокойный голос с крикливой скандальной бабенкой, устроившей хай в его кабинете.

      Кажется, она это поняла. Сказала:

      – Простите меня, пожалуйста. Не смогла вчера совладать с нервами.

      – Ничего. Всякое бывает.

      И это правда. Его коллеги, да и он сам нередко подвергались нападкам не совсем адекватных пациентов и их родственников. На врачей писали жалобы, угрожали, стучали кулаками по столу, устраивали скандалы. И со всеми надо было разговаривать вежливо, всем отвечать корректно и стараться уладить ситуацию. Особенно, если была вероятность, что больница «прозвучит».

      – Мы ведь с Толиком вместе больше года… Я очень за него переживаю, боюсь, вдруг что-то случиться. Как я тогда одна? Как?

      В голосе слышался надрыв и сдерживаемые слезы. Эге, да она сейчас того…

      – Не переживайте, пожалуйста, – Артем постарался добавить в интонацию «бархат», говорили, подобные интонации действуют успокаивающе. – Мы делаем все возможное. Думаю, ваш супруг скоро пойдет на поправку.

      – Ну… он не супруг пока… Мы только собирались. Уже назначена дата свадьбы. Хотели пожениться весной, в мае. Как вы относитесь к предрассудкам? А то многие говорят, если в мае свадьба, то всю жизнь будете маяться.

      – Я вообще к предрассудками плохо отношусь, – улыбнулся Артем. – Предрассудки и медицина не совместимы абсолютно… Ирина… не знаю вашего отчества…

      – Что вы, что вы, для вас просто Ирина.

      – Хорошо. Ирина, вы к Анатолию Алексеевичу, – ух, он даже отчество вспомнил, – приходили ежедневно? Вечером или утром?

      – А что? – в ее голосе мгновенно пропали и слезы, и надрыв. – Вы почему спрашиваете?

      – Для анамнеза надо, – не найдя ничего лучше, вывернулся Артем. – Как по-вашему, он в последнее время шел на поправку?

      – Вам виднее, – в голосе Ирины послышались металлические нотки. – Это же вы его лечили.

      – Вот я и хочу получше узнать динамику. Чтобы понять, какие препараты назначать, какие процедуры проводить.

      – А, это другое дело, – она оживилась. – Я приходила в основном вечером, часов в шесть. До семи была у Толи, потом шла домой. Ну, так-то он получше в последние дни выглядел. Кашлял поменьше. Я ему говорю, не кашляй на меня, а он все равно кашляет, представляете? Да и вообще отделение у вас – сплошной рассадник. Чихают, кашляют, как тут не заболеть? Вы-то сами не болеете?

      – Чеснок ем, – улыбнулся Артем.

      – Это правильно. А вот Толя чеснок не любит. Так его, может, кто-то заразил? Ну, из больных? Может такое быть?

      – Вряд ли. Мы подозреваем, он мог выйти на улицу, – Артем понимал, что несет чушь, но не говорить же дамочке про водку. – Надышался морозным воздухом, получился рецидив.

      – Да вы что? Нет, он не мог. Толя очень следил за здоровьем.

      – А вас он провожать не выходил? Скажем,