«Дама в черной перчатке» и другие пьесы. В. Г. Шершеневич

безвольно

      Радоваться солнцу и улыбке детей,

      Потому что, ей-Богу, страдать довольно,

      Потому что чувствовать не стоит сильней!

      И будут

      Все и повсюду

      Покорно

      Работать, любиться и знать, что земля

      Только трамплин упругий и черный,

      Бросающий душу в иные поля.

      Что все здесь пройдет, как проходят минуты,

      Что лучший билет

      На тот свет —

      Изможденная плоть,

      Что страдальцев, печалью и мукой раздутых,

      Я, как флаги, сумею вверху приколоть!

Поэт:

      И своею улыбью,

      Как сладкою зыбью,

      Укачаешь тоску и подавишь вздох,

      И людям по жилам холодную, рыбью

      Кровь растечешь ты, назначенный Бог!

      Рассказать, что наше счастье великое

      Далеко, но что есть оно там, – пустяки!

      Я и сам бы сумел так, мечтая и хныкая,

      Отодвинуть на сутки зловещие хрусты руки.

      Я и сам, завернувшись в надежды, как в свитер верблюжий,

      Укачаясь зимою в молитвах в весну,

      Сколько раз вылезал из намыленной петли наружу,

      Сколько раз не вспугнул я курком тишину!

      Но если наш мир для нас был создан,

      Что за радость, что на́ небе лучше, чем здесь!

      Что ж? Поставить твой палец, чтоб звал между звезд он:

      «Уставший! Голубчик! Ты на́ небо влезь!»

      Ведь если не знаешь: к чему этот бренный,

      Купленный у вечности на вырез арбуз,

      Если наш шар – это лишь у вселенной

      На спине бубновый туз —

      К чему же тебя выпускать на волю?

      Зачем же тебя на просторы пролить?

      Ведь, город из поля воздвигнувший, полем

      Город не смеет обратно манить!

      Сиди, неудачный, в лачуге темной,

      Ты, вычеканенный на нас, как на металле монет,

      Ты такой же смешной и никчемный,

      Как я – последний поэт!!!

      Сиди же здесь, жуткий, тишиной

      Зачумленный,

      Глотай молитвы в раскрытую пасть,

      Покуда наш мйр, тобой

      Пропыленный,

      Не посмеет тебя проклясть!

      Стремительно выбегает из очень высокого, черного с золотом, и бурно падает громыхающий, слетающий занавес.

      Действие третье

      Сразу запахло в воздухе листвой, заиграла музыка, и, как легкие облака, проплывает в сторону занавес, и… Поле как таковое. Самая убедительная весна. Медленно и нелепо проходит, в широкой шляпе, с галстуком широким бантом, прохожий юноша.

Юноша:

      Там, где лес спускается до воды,

      Чтоб напиться, и в воду кидает теней окурки,

      Как убедительны пронзительные доводы

      Изнемогающей небесной лазурки!

      И хочется солнцу кричать мне: «Великий, дыши,

      Истоптавший огнями провалы в небесах,

      Где ночью планеты, как будто выкидыши,

      Неочертаны в наших зрачках!»

      А грозе проорем: «Небеса не мочи,

      Не струйся из туч в эту сочную ночь!»

      Потому что корчиться в падучей немочи

      Этим молниям сверким невмочь!

      Потому