«Дама в черной перчатке» и другие пьесы. В. Г. Шершеневич

стынет все… Часы что-то пробили. И все сразу очнулось. Все двинулось. Прошло. Все как прежде, только странная воцарилась тишина, и в окне большом туманная только улица видна.

Старик:

      Говоришь ты нам ясно, но злобь абажуром

      Смягчает слова, рассевая их.

      В шамканьи леса протяжном и хмуром

      На деревьях случалось мне видеть таких.

      Уходили от жен поглядеть, как небом

      Ринется поле измять, затопорщить кусты,

      И, когда говорили, как в тишине бум,

      Полыхали пламенем безумцев мечты.

Господин с бородкой:

      И около этих костров, потирая руки,

      Потому что все выше палец Цельсия лез,

      Ночные сторожа нашей книжной муки

      Кутались в тулуп, словно в тогу небес.

Поэт:

      Уходил на заводы, как все, кто мыслит,

      Чтоб в лязганьи поршней Гоббса открыть,

      А ткацких станков танцующий выслед

      Вместо речей мне протягивал нить.

      Я щелчком моей подписи вспугивал сотни

      Нарастающих дел и банки потоком ронял,

      Взгляд мой суровый, как пес в подворотне,

      Сердито рычал.

      Но скучно,

      И скучно,

      Но скучно

      Быть

      Сильным,

      И еще мучительнее бессильным

      Быть!

      Я велел

      Городам быстробегным и пыльным,

      И они не посмели мне в лицо не вспылить!

      Я велел —

      И Везувий кинул свой пепел,

      Эту славу сливая, как в кастрюльку яйцо!

      Но напрасно я дикие горы свирепил,

      И никчемно я зыкал равнинам в лицо!

      Что Рубикон?

      Перейден,

      Перепрыган

      Он шагом моим много раз!

      Но когда ж попадет на свежий выгон

      Мой обхудавший во хлеве глаз?!

      И вот, когда золоченые щупальцы счастья

      Мне подали весь мйр и лунный серп,

      Я, последний в прекрасной поэтной династии,

      Сломал все, что начато, как фамильный герб.

      И опять ухожу обнищать просторы,

      Наматывать версты на щеки шин.

      Это я хоронил у вчерашнего косогора

      Последнего из последних мужчин!

Женщина:

      Говоришь, что всесилен, что в мйр наш ты выволок

      Бредни и глыбы сна, как могучий,

      А сам невзрачнее писков иволг,

      И возле глаз бессонница взрыхлила кучи.

Поэт:

      Вот громадной толпой,

      От наркоза дымчат,

      Сер от никотина, шурша радужной душой,

      Поджидаю, пока меня из будней вымчат

      Прыткие топоты в праздник большой.

      За бугром четвергов, понедельников рыжих,

      За линией Волгой растекшихся сред

      Посмотрите: как криками на́ небе выжег

      Сплошное воскресенье сумасшедший поэт!

Игрок:

      Довольно рассказов! Средь сравнений неверных

      Мне одно лишь доступно в вечерних тисках:

      Это когда в кабаках и тавернах

      Колода, как листья, шуршит в ветреных руках!

Второй игрок:

      Ну