Годин. Александр Ермак

тебе кое-что из чистой одежды принесла. И вот еще, сынок, блинчики! И как ты, как ты без нас?

      К тете Дусе забегала Лиля:

      – Лешик, возвращайся уже! Без тебя дома тихо и скучно. Папа в газете сидит и курит, курит. Мама на кухне – и плачет, плачет…

      Так продолжалось две недели. Но в начале третьей, в очередной раз встретив сына у проходной, мама светилась радостью. Цепко ухватила Алексея под руку:

      – Все, пошли домой!

      – Не пойду!

      – Пойдем, сынок, пойдем!

      – А отец?

      – Отец ничего не имеет против.

      – Так просто не имеет против?

      – Я ему сказала, что сам виноват.

      – Сам виноват?

      – Ну, он же тебя так воспитал. Он же хотел, чтобы ты вырос самостоятельным. Идем, хватит по чужим домам ошиваться!

      «Блудный сын» снова оказался дома. С узбекским ковром на полу в гостиной и румынской мебельной стенкой вдоль ее стены. С отечественной кухней «рогожка» на кухне. С набитым припасами холодильником: когда удавалось, всего покупали много и впрок. Алексей ел материны борщи со свининой, уминал голубцы с рисом и говядиной, запивал компотом из киргизских сухофруктов и не хотел обратно к тете Дусе.

      Этого в семье никто не хотел. Снова, как и раньше, вечером выходного дня все вместе лепили пельмени: намораживали полную морозилку, чтобы, когда концу недели закончится огромная кастрюля борща, плова или макарон по-флотски, можно было за пять минут приготовить вкусный и сытный ужин.

      Отец, чертыхаясь из-за попадающихся, стопорящих работу косточек, крутил фарш на ручной мясорубке. Мама месила крутое тесто. Алексей его раскатывал. Лиля мастерила первый секретный «счастливый пельмень», который потом затеряется среди пары сотен других слепленных уже всей семьей в восемь рук и найдется сваренным у кого-то во рту:

      – Сегодня «счастливый» с перцем!

      Или:

      – С копеечкой!..

      Пока лепили, пели на четыре голоса.

      То:

      «Один раз в год сады цветут,

      Весну любви один раз ждут.

      Всего один лишь только раз

      Цветут сады в душе у нас.

      Один лишь раз, один лишь раз…»

      То:

      «Я живу на границе, где полярная мгла,

      Ветер в окна стучится, путь метель замела.

      К нежной ласковой самой письмецо свое шлю,

      Мама, милая мама, как тебя я люблю…»

      А то:

      «Виновата ли я, виновата ли я,

      Виновата ли я, что люблю?

      Виновата ли я, что мой голос дрожал,

      Когда пела я песню ему?..»

      На душе у Алексея было одновременно и спокойно, и неспокойно. Вроде, как обычно, будними вечерами вся семья собиралась за ужином, делилась новостями и мелкими радостями дня. Но то неожиданно хмурился отец, то мать смахивала со щеки беспричинную слезинку. Лиля рисовала в альбоме на фоне синего неба огромный черный танк…

      Продолжали встречаться с Катей. Она то была очень нежной, то раздражалась из-за пустяков. Неделя бежала за неделей. А потом из военкомата принесли повестку.

      Получив