Инквизитор. Часть 6. Длань Господня. Борис Конофальский

видно что?

      – Темень, но теперь точно скажу, кровищей оттуда несёт. Из халупы его. Максимилиан, ты бы соорудил свет какой. Так ни черта не видать. Окон-то нет.

      – Да как же я тебе его сооружу, нет у меня лампы, -сказал юноша.

      – Ну, может, факел какой, – продолжил Сыч, всё ещё пытаясь разглядеть, что там внутри.

      – Да из чего? – всё упрямился Максимилиан.

      – Найдите, – сказал Волков резко и добавил Увальню, – и вы, Александр, помогите ему, веток сухих найдите.

      Оруженосцы послушно и резво слезли с лошадей, начали искать сухие ветки, полезли в кусты. А кавалер сидел на коне и думал, что зря он забросил свою привычку носить кольчугу. Раньше повсюду был в ней, и ничего, что рубахи под нею изнашивались быстро, так зато он всегда себя спокойно чувствовал в кольчужке-то. А один раз, в секрете когда стояли, так она ему жизнь спасла, когда враг про секрет вызнал и налетел внезапно.

      А сейчас колет надел и ездит по поместью, словно у себя по дому ходит. Волков привычно потянулся к эфесу меча. Побарабанил по нему пальцами. Ну, хоть меч был при нём.

      Глава 14

      Тишина весела над округой, тишина недобрая. А чему удивляться? Место дикое, пустошь, домишко меж холмов стоит в кустах колючих, при кладбище. Невесёлое место и так, а тут ещё Сыч говорит, что кровью воняет. Оруженосцы кусты ломают, ветки сухие ищут, и тут Увалень говорит:

      – Матерь Святая Заступница, нога!

      Негромко сказал, но вокруг так тихо было, что все услышали. Повернулись к нему, Максимилиан тоже перестал ветку ломать.

      – Нога, говорю, вот она, – продолжает Увалень, смотрит вниз и от куста отходит.

      Все тоже замерли, как остекленели. Кроме кавалера.

      – Где? – рявкнул Волков, чтобы их в себя привести. – Где нога?

      Все: и Сыч, и Максимилиан, и Увалень вздрогнули от его окрика. А он только обозлился их робостью и сказал ещё громче и ещё злее:

      – Покажи, где нога, ну!

      – Так вот она, – Увалень стал веткой выскребать ногу из-под куста, пока не вытащил её на открытое место.

      Кавалер подъехал на пару шагов ближе. Волков не раз видел отрубленные ноги. Эта была не отрубленная. Он не мог сказать, как её отделили от человека в районе колена, по суставу, но точно не отрубили.

      – Ну, чего застыли-то? – снова заговорил он, рассмотрев ногу. – Давайте уже посмотрим дом.

      Пришлось ему самому слезать с лошади. Сыч достал огниво и разжёг пучок сухих веток, что собрали оруженосцы. Волков забрал у него огонь и отворил дверь лачуги. Да, острый запах, который не с чем не спутаешь, так и ударил в нос. Кровища, как сказал Сыч.

      Он поднял быстро прогорающий факел из сухих прутьев повыше. Домишко был скуден, постель из глины, заваленная старыми козьими шкурами, над постелью образа да распятие. На постели писание лежит. Сама постель рядом с очагом, котёл над очагом. Всё самодельное, грубое, сделанное без искусства. А вот стол был хорош. Был крепок и велик. На четверть дома. Сыч, вошедший за кавалером следом, тут же нашёл на нём лампу среди посуды. Сразу зажёг её. И тут же выругался, увидав то, что Волков