Эмпирика любви, Евангелие от…. Вячеслав Панкратов

тело, грудь, соски…»

      Змейкой тело, грудь, соски, —

      тушь, эскиз.

      Что задумчив?

      Поседели виски?

      Пальцы вылюбили кожу,

      скул базальт.

      Там за веками, быть может, —

      дым-глаза?

      Мякоть-губы,

      эти губы – как хурма:,

      плод запретный, но пригубленный —

      дурман.

      Шорох, шепот двух запястий

      у волос.

      Откровение ли, счастье

      прорвало́сь?

      Как дыхание – движение ресниц.

      Озаренная, крылатая,

      проснись!

      Прикоснись губами к векам,

      одари, —

      в эту ночь свободой ветров

      говори.

      «Молчит, волнуется, смеется……»

      Молчит, волнуется, смеется…

      И сердце бьется под ладонью,

      как у птицы,

      и тихое дыханье рвется…

      Ресницы вздрогнули и губы:

      – Ты любишь?

      – Да, конечно да.

      Сквозь ночь проходят города,

      летят снега, идут дожди,

      колышутся в надеждах дни,

      в надеждах, поисках, сомненьях,

      в движении чувств и слов движении.

      Взгляд растворился в потолке,

      щека – к щеке, рука – в руке.

      – Ты спишь, да?

      – Нет.

      – Но этот свет?…

      Холодный свет, лиловый свет

      от уличного фонаря,

      бледней, чем зимняя заря.

      Лучи безмолвьем говорят,

      два тела – тесно: грудь к груди, —

      нагих, сейчас открытых миру.

      А мир молчит, окостенев,

      бесстрастен взгляд, гвоздем к стене

      прибита лира.

      «Сплетенье рук, волос сплетенье…»

      Сплетенье рук, волос сплетенье.

      Слова сейчас – как преступленье,

      лишь – вырванный из тела стон.

      В сплошном движении нет движенья,

      прикосновенье – как мгновенье,

      растянутое в долгий сон.

      Мы падаем куда-то вместе?

      Летим? Скользим? Плывем?

      Не то…

      Мы – в вечности,

      мы сами – вечность:

      мы – всё сейчас,

      а все – никто.

      Никто!

      Осыпались назад

      свои же страсти, беды, боли,

      вкус меда, горький запах поля,

      хулители и дудари.

      И только память повторит

      сплетенье тел, туман в глазах,

      вразлет взметнувшиеся брови

      и вкус соленый на губах

      твоих ресниц…

      Как откровение стихий,

      обрушивающихся в стихи.

      «Зачем любимых мы бросаем…»

      Зачем любимых мы бросаем?

      Но как берем!

      Ах, жизнь, треклятая, косая,

      гори огнем!

      К чему стремимся беспредельно?

      Судьба, лови!

      От скуки разве, от безделья

      в твоей любви?

      Перенасыщены глазами,

      улыбки – блажь!

      Ночь – словно целое сказанье,

      поэмный раж.

      Звучи! Пусть провода немеют

      от