Набукко. Михаил Попов

стал быстро спускаться вниз по аборигенской тропе.

      – Как ты думаешь, они видели мое купание?

      – Они нет, все были внизу. И внизу, и далеко. Может, тот, кто сидит там, за выступом, видел, – наводяще понизил голос Денис, прыгая по камням рядом с товарищем инженером.

      – Я знаешь что сейчас подумал? Какой толк, если даже разожжем огонь на берегу днем. Кто его увидит, даже если будет проплывать мимо. Надо запалить пару костров ночью. В сто раз сильнее эффект. По ночам ведь суда ходят так же, как и днем. Тем более сейчас было цунами. Поиски не могут не вестись.

      – Такое впечатление, дядя Саша, что после того, как вы заглянули за выступ, убраться с острова вам захотелось с новой силой.

      Напарник и на этот заход не среагировал. Мысль его шла по своим тропинкам.

      – Ручей, давай сполоснем нашу одежку, противно разить этой бражкой.

      Раздевшись, дядя Саша полез в воду.

      – Вы же говорили, что холодно!

      – Это другой ручей, не холодный, и дно глинистое, а глинка нам как мыльце станет.

      Денис стоял на берегу с комком своих рваных вонючих шаровар. Скорей всего, старику просто стыдно, ведь несомненное потерпел он фиаско со своим упорством и через свою невероятную, но ненужную цепкость.

      – Это будет Глиняный ручей, согласен?

      – Если хотите, отдадим его вам в пожизненное владение, дядя Саша.

      – Как скажешь.

      – И все земли за ручьем.

      – Как скажешь.

      Денис ждал, что напарник отнесется к предложению с бо льшим юмором.

      – А я считал, что вы против частной собственности. Особенно на явления природы.

      – А я думал, что у тебя есть чувство юмора.

      Ах, все-таки.

      – Просто у вас нет чувства моего юмора.

      Дядя Саша рассмеялся: стало ли ему вдруг весело, или он хотел всего лишь доказать, что смешлив? Денис чувствовал нарастающую иррациональную неприязнь к старшему своему товарищу, хотелось его чем-то кольнуть. И жалко было шаровары, потраченные хоть и с гуманистической целью, но, судя по всему, зря.

      – Если аборигосы видели ваше непрезентабельное барахтанье в этом дерьме со спиртом, это может пошатнуть наш авторитет и вы не сможете навязать этим ребятам свою волю. Не станут они рубить для вас деревья и сучить веревки.

      – «Вашу»? Свою волю к моей ты присоединять не собираешься?

      Дядя Саша, подрагивая, натягивал клетчатые свои шорты, потом взялся за майку, она плохо ползла по телу, комкалась, как происходящая меж партнерами беседа.

      Продолжать в том же духе Денис не захотел, даже скорей побоялся. В его сухом жилистом товарище вдруг стала ощущаться несомненная окончательная твердость – он пойдет на разрыв. Денис ни в малейшей степени не был готов к такому развитию событий. И главное, знать бы, из-за чего. Чем питается плохо скрываемая решимость товарища инженера? Только стыдом корявого приключения в жертвенной яме?

      Они двинулись к берегу, не развивая поднятой темы. Миновали четыре или пять разных по размеру хуторков с коровьими загонами. Аборигены спокойно, привычным образом посматривали на них. Некоторые даже кричали дяде Саше: «Дом! Дерево! Ручей!» –