Ричард Длинные Руки – король-консорт. Гай Юлий Орловский

изменился?

      – Это ты велел, – сообщила Эркхарта.

      – Да? – изумился я. – Что за дурак… Это я о чем-то высоком, даже весьма высоком, задумался, я часто о нем думаю, когда возвышаюсь над миром, вот и брякнул. Верни обратно, а то все кажется, будто дура какая…

      Через мгновение прозвучал сильный голос уверенной в себе женщины:

      – Восстановлены прежние параметры.

      – Прекрасно, – сказал я совсем бодрым голосом, Эркхарта выполняет указания, живем, – а то когда такой милый голосок, то и говоришь о милом, а сейчас как бы не очень, когда Маркус приближается…

      Эркхарта не проронила ни слова, я вспомнил, что это больше машина, чем человек, чаще всего не реагирует, если нет прямого вопроса, поинтересовался:

      – Ты же знаешь, что такое Маркус?

      – Нет, – прозвучал ее голос.

      Я изумился.

      – Как?.. Это же нечто из космоса! Ты должна знать!

      – Почему? – ответила она. – Меня космос никогда не интересовал. Моим заданием было перевозить руду. По одному и тому же строго выверенному маршруту.

      – Маркус, – сказал я, – это такая погибель из глубин космоса… или не космоса, а из других измерений, пространств… не знаю. Но здесь все будет уничтожено. Ты такое уже видела?

      Голос прозвучал ровный и бесстрастный:

      – Трижды. Катаклизм, что ломает земную кору. Его вызывает Маркус?

      – Да, – ответил я. – Бороться с ним ты не сможешь, простой транспортник, оружия на борту нет. Или я просто плохо искал? И вообще… не представляешь, уже вижу. Тогда посмотри вот на это.

      Я отыскал взглядом ровный стол, хотя это вряд ли стол, но поверхность идеально чистая и гладкая, снял и с плеча седельную сумку, которую всегда таскает Зайчик. В одном отделении мирно хранятся зерна, которых так страшится Гугол.

      Высыпав их на поверхность, я сказал с отчаянной надеждой:

      – Посмотри внимательнее. Ты должна знать… хотя бы некоторые.

      – Да, – прозвучал голос, и впервые я уловил в синтезированном голосе оттенок человеческого чувства, глубокой печали, – я знаю, что это…

      – Какие из них?

      – Все, – ответил голос, – но это все для другого мира… и других людей. Это все бесполезно.

      – Кое-что может работать и сейчас, – прервал я. – Есть среди них оружие?

      Голос ответил уже ровно и бесстрастно:

      – Нет.

      Я молча ругнулся в бессилии, только что вертелась соблазнительная мысль, что шарахну по этому чудовищу из космоса еще на подлете, так что сгорит в верхних слоях атмосферы. В крайнем случае посыплются обломки, но это уже не катастрофа, а разве что родится еще одна легенда о Фаэтоне.

      – Тогда все пропало, – сказал я упавшим голосом. – Ладно, что делать… Извини, что разбудил… Ах да, ты же не спишь… А можешь сказать, какое зерно что создаст?

      – Могу, – ответил голос из пространства, – но ты не поймешь.

      – Ладно, – сказал я, сдаваясь, – ты права. Но что-то вдруг пойму? Хотя бы в слабом